Вот дьявол! Как же он станет судить? Кодекса местного в глаза не видел.
— Не помню, — сказал Стас.
Шаманы переглянулись.
— Так я напомню тебе, — сказал Зримрак. Черные круги скрывали его глаза. — По закону предков, покушавшийся на жизнь шамана должен умереть.
— Но он лишь чуть ранил тебя, — изумился Стас. — Ты даже не лежишь в постели! За что казнить?
— Таков закон. Если ты вдруг забыл, напомню, что казнить его должен ты.
— Что?! Я?! — Во рту мигом пересохло.
— Власть вождя — власть силы. Шаманы не казнят.
— Они осуждают, — съязвил Стас.
— И это не так.
Зримрак подошел. Он был одного роста с Мечедаром, и его глаза встретились с глазами Стаса.
— Ты изменился, Мечедар. Если б ты просто потерял память…
Он не договорил, но Стасу стало холодно. Чертов шаман что-то чует. Но о чем он может догадываться? Об инженере Колодникове в шкуре ставра Мечедара? О городе Санкт-Петербурге? Не надо бояться, ничего он не узнает…
— …это было бы полбеды. Но ты потерял много больше. Я не вижу в твоих глазах почтения, ставр. Или власть так изменила тебя?
Стас боялся шамана, не понимая причин своего иррационального страха. Чего ему бояться? В конце концов, они даже не вооружены, а у него меч. Но почему Криворог постоянно стоит за спиной?
— Говори, Мечедар.
— Я не хочу никого казнить, — размеренно произнес Стас. — Я не палач и не стану пачкать кровью ставра меч моего отца!
— Хорошо, — неожиданно согласился шаман. — Тогда иди домой, Мечедар. Мы сами решим, что делать. Завтра тебя призовут.
В темноте наступившей ночи дома ставров казались монстрами, застывшими перед прыжком. Сжимая кулаки, Стас шел к дому и думал, что он все сделал правильно. Шаманы хотят смерти Яробора, но он не станет палачом! Теперь он все окончательно понял. Он вождь, не имеющий власти. Прикрытие и палач. И козел отпущения наверняка. А что? Очень хитро и удобно. Шаманы всегда чистые и пушистые, даже если осуждают на смерть.
Он ввалился в дом и упал на постель. Свет луны, пробившийся через узкое окно, упал на тускло блеснувший клинок. Как было у классика. Ружье должно выстрелить.
Теперь он ненавидел этот меч. Иллюзии треснули и разбились. Стали смешными, словно одежда, из которой давно вырос. Меч создан, чтобы пить кровь, ничего благородного и возвышенного в нем нет и быть не может! И он правильно сделал, что…
— Какой же я идиот! — застонал Стас. Скалобой проснулся и приподнялся на постели:
— Что с тобой, брат?
— Ничего! — выдавил он. Незачем вмешивать в это брата. Скалобой молод и горяч, еще натворит бед. — Спи давай!
— Что сказал тебе Зримрак?
— Что завтра будет суд.
— Жалко Яробора. Аллери убили его сына, вот его разум и помутился. Думаю, Зримрак простит его, ведь он его не сильно ранил.
— Думаешь? — зло повернулся Стас. «Наивный ты парень». — Хорошо бы так!
Он уже знал, что сделает. Нет, умывать руки он не станет. Шаманы найдут способ обставить все так, будто действуют не от себя, а по приказу вождя или по воле предков. Старый, как мир, трюк. А смерть Яробора будет на его совести. Потому что мог — и не сделал.
— Я сделаю! — прошептал Стас, до хруста сжимая пальцы. — Сделаю! И будь что будет.
…На суд собралось все селение. На Мечедара смотрели не меньше, чем на преступника. Что решит вождь? И как накажут Яробора?
Стас прошел сквозь толпу, и перед ним почтительно расступались. Медный меч оттягивал пояс, и Стас чувствовал направленные на клинок взгляды. Море буйногривых голов заполнило площадь. Не такое уж маленькое селение. Человек… то есть ставров с тысячу. Взрослые и дети, мужчины и женщины, все затихли и ждали.
— Он покушался на жизнь ставра, на жизнь шамана! — Голос Криворога трагически сорвался. «Мастера-лицедеи», — подумал Стас. — Омрачил наш праздник, попрал законы предков! Яробор достоин смерти!
Толпа зароптала. Стас не заметил гневных взглядов, не слышал осуждения преступника, и это лишь укрепило его в своем выборе. Почему ставры так добры к нему? Нападение с ножом — не шутка. Сегодня шаман, завтра ты.
— Погоди, Криворог, — проговорил Зримрак. Шаман морщился от боли, держась за пораненный бок. — Не в нашей власти решать, кто достоин смерти, а кто нет. Мы лишь можем передать волю богов. А решает вождь.
Черные глянцевые глазницы повернулись к Стасу. В контрасте с серой морщинистой кожей они являли отвратительнейшее зрелище.
— Скажи свое слово, вождь. Все мы знаем, что Яробор виновен. Свое преступление он совершил на глазах у всех. Духи предков хотят его смерти, потому что так записано в нашем законе. Но последнее слово — твое, вождь.