— Хоть ты и вождь, Мечедар, а нечего мне мечом грозить, — недовольно проворчал страж, но все же открыл дверь, отодвинув толстую деревянную задвижку.
— Он связан? — на всякий случай спросил Стас. Еще накинется!
— Да.
— Ну вот, а я вооружен. Бояться нечего. Ты, Скалобой, останься снаружи, — произнеся это, Стас полез в темноту.
Ступеньки были пологими — удобно. Стас подождал у входа, пока не привыкли глаза, и пошел вниз. Открытая дверь давала немного света, и Стас увидел безрогого, свернувшегося клубком в углу. Руки и ноги его были связаны.
— Эй, Яробор.
Пленник повернул голову. Как же он был худ!
— Это ты, вождь… Зачем пожаловал?
Стас осмотрелся и присел на ступени. Привыкшие к полумраку глаза разглядели аккуратные валики травы, разложенные вдоль стен, какие-то кадушки и бочки.
— Поговорить хочу.
— О чем нам с тобой разговаривать? Я преступник, ты — судья. И палач.
— Я не палач, Яробор. Я никого не казнил.
— Нет вождей, которые не слушают шаманов. Все вы — их слуги и палачи.
Стас не обиделся. Сейчас информация была важнее эмоций.
— Как ты оказался в плену? И почему хотел убить Зримрака?
Пленник засмеялся. Грязный и избитый, он хохотал, как сумасшедший. Хотя кто знает, как выглядят психи у ставров?
— Ты задаешь странные вопросы, вождь, — отсмеявшись, сказал он.
— Меня зовут Мечедар.
— Не-е-ет, — протянул Яробор. — Для меня ты — вождь. Просто вождь, без имени. Зачем имя тому, кем управляют? Он просто инструмент. Лопата, нож, топор…
Он ненавидит меня, понял Стас. Скалобой говорил, что Яробор исчез из клана очень давно. Мечедар был тогда мальчишкой. За что же меня ненавидеть? Только одно: за то, что я вождь. Вот тебе и честь, и почет, Стас Колодников.
— Почему ты меня ненавидишь, Яробор? Я не сделал тебе ничего плохого.
Пленник не отвечал. Согнувшись, он гладил пальцами худые колени. Когда Стас решил, что тот уже ничего не скажет, ставр заговорил:
— Когда-то вожди были тем, кем и должны быть — лучшими из лучших, тем, на кого хочется быть похожим, чью волю хочется исполнять, не раздумывая… Но, похоже, все они пали в Последней битве. Ни одного не осталось. А те, что остались, отдают своих братьев в рабство аллери.
Что тут ответить? Стас молчал.
— А помнишь, что ты обещал своему отцу? Помнишь?
— Нет.
— Не помнишь? А говорил, что запомнишь навсегда.
— Я потерял память.
— Ты не память — ты совесть потерял.
— Ты не прав, Яробор. Я не буду с тобой спорить. Но завтра ты убедишься, что не прав.
Стас поднялся.
— Иди-иди, служи своим шаманам, мальчишка.
Стас вытащил меч и перерезал путы пленника.
— Завтра ты будешь свободен.
Он вышел из погреба, слыша саркастический смех Яробора. Охранник тут же запер дверь.
— Все. Идем, — сказал Стас Скалобою.
— О чем ты с ним говорил?
— Не знаешь, что я обещал отцу?
— Ты о чем?
— Вот и я не знаю. А Яробор знает, но не говорит. Я что-то ему обещал…
Не успели они вернуться, как у крыльца послышались шаги.
— Вождь! — крикнул кто-то. — Выходи.
Не отдохнуть, раздраженно подумал Стас и вышел. У крыльца стоял Криворог.
— Зримрак зовет тебя, Мечедар, — сказал шаман. — Идем.
Через две минуты они были в храме. Вопреки ожиданиям Стаса, Зримрак был не в постели, а на ногах. Видимо, нож Яробора несильно задел его.
— Завтра будет суд, — сказал шаман. — Ты готов наказать преступника, Мечедар? Ты помнишь закон?
Вот дьявол! Как же он судить станет? Кодекса местного в глаза не видел.
— Не помню, — сказал Стас.
Шаманы переглянулись.
— Так я напомню тебе, — сказал Зримрак. Черные круги скрывали его глаза. — По закону предков покушавшийся на жизнь шамана должен умереть.
— Но он несильно ранил тебя, — изумился Стас. — Ты даже не лежишь в постели! За что казнить?
— Таков закон. Если ты вдруг забыл, напомню, что казнить его должен ты.
— Что?! Я?! — во рту мигом пересохло.
— Власть вождя — власть силы. Шаманы не казнят.
— Они осуждают, — съязвил Стас.
— И это не так.
Зримрак подошел. Он был одного роста с Мечедаром, и его глаза встретились с глазами Стаса.
— Ты изменился, Мечедар. Если б ты просто потерял память…
Он не договорил, но Стасу стало холодно. Чертов шаман что-то чует. Но о чем он может догадываться? Об инженере Колодникове в шкуре ставра Мечедара? О городе Санкт-Петербурге? Не надо бояться, ничего он не узнает…
— … это было бы полбеды. Но ты потерял много больше. Я не вижу в твоих глазах почтения, ставр. Или власть так изменила тебя?
Он боялся шамана, не понимая причин своего иррационального страха. Чего ему бояться? В конце концов, они даже не вооружены, а у него меч. Но почему Криворог постоянно стоит за спиной?
— Говори, Мечедар.
— Я не хочу никого казнить, — размеренно произнес Стас. — Я не палач и не стану пачкать кровью ставра меч моего отца!
— Хорошо, — неожиданно согласился шаман. — Тогда иди домой, Мечедар. Мы сами решим, что делать. Завтра тебя призовут.
В темноте наступившей ночи дома ставров казались монстрами, застывшими перед прыжком. Сжимая кулаки, Стас шел к дому и думал, что он все сделал правильно. Шаманы хотят смерти Яробора, но он не станет палачом! Теперь он все окончательно понял. Он вождь, не имеющий власти. Прикрытие и палач. И козел отпущения, наверняка. А что? Очень хитро и удобно. Шаманы всегда чистые и пушистые, даже если осуждают на смерть.
Он ввалился в дом и упал на постель. Свет луны, пробившийся через узкое окно, упал на тускло блеснувший клинок. Как у классика. Ружье должно выстрелить.
Теперь он ненавидел этот меч. Иллюзии треснули и разбились. Стали смешными, как одежда, из которой давно вырос. Меч создан, чтобы пить кровь, ничего благородного и возвышенного в нем нет и быть не может! И он правильно сделал, что…
— Какой же я идиот! — застонал Стас. Скалобой проснулся и приподнялся на постели:
— Что с тобой, брат?
— Ничего! — выдавил он. Незачем вмешивать в это брата. Скалобой молод и горяч, еще натворит бед. — Спи, давай!
— Что сказал тебе Зримрак?
— Что завтра будет суд.
— Жалко Яробора. Аллери убили его сына, вот его разум и помутился. Думаю, Зримрак простит его, ведь он его не сильно ранил.
— Думаешь? — зло повернулся Стас. Наивный ты парень. — Хорошо бы так!
Он уже знал, что сделает. Нет, мыть руки он не станет. Шаманы найдут способ обставить все так, будто действуют не от себя, а по приказу вождя или по воле предков. Старый, как мир, трюк. А смерть Яробора будет на его совести. Потому что мог — и не сделал.
— Я сделаю! — прошептал Стас, до хруста сжимая пальцы. — Сделаю! И будь, что будет.
На суд собралось все селение. На Мечедара смотрели не меньше, чем на преступника. Что решит вождь? И как накажут Яробора?
Стас прошел сквозь толпу, и перед ним почтительно расступались. Медный меч оттягивал пояс, и Стас чувствовал направленные на клинок взгляды. Море буйногривых голов заполнило площадь. Не такое уж маленькое селение. Человек… то есть ставров с тысячу. Взрослые и дети, мужчины и женщины затихли и ждали.
— Он покушался на жизнь ставра, на жизнь шамана! — голос Криворога трагически сорвался. Мастера-театралы, подумал Стас. — Омрачил наш праздник, попрал законы предков! Яробор достоин смерти!
Толпа зароптала. Стас не заметил гневных взглядов, не слышал осуждения преступника, и это лишь укрепило его в своем выборе. Почему ставры так добры к нему? Нападение с ножом — не шутка. Сегодня шаман, завтра ты.
— Погоди, Криворог, — проговорил Зримрак. Шаман морщился от боли, держась за пораненный бок. — Не в нашей власти решать, кто достоин смерти, а кто нет. Мы лишь можем сказать волю богов. А решает вождь.
Черные глянцевые глазницы повернулись к Стасу. В контрасте с серой морщинистой кожей они являли отвратительнейшее зрелище.