Старик подергал за бечевку, к концу которой был привязан острый стальной крючок с наживкой. Но бечевка подалась легко. Клева не было.
Тяжело вздохнув, старик представил, как ему придется по темноте возвращаться в свою землянку, минуя насмешливые взгляды соседей. Зато никуда не спрячешься, от своей ворчливой старухи, которая станет попрекать за напрасно проведенный день. Утром она отправляла его на озеро ставить сети, но он заупрямился и пошел на реку.
Старик был упрям от природы, и это часто оборачивалось против него. И сейчас можно было давно возвращаться в селение, но он менял наживку и упорно ждал клева.
— Вот скажи, — продолжал он, — почему на озере хозяин воды совсем другой? Не такой скупердяй, как ты? Он людям всегда рыбы дает, не жалеет, как ты, А воды у него меньше, чем у тебя. И рыба зимой вся мрет, когда лед толстый, воздуха мало. Надо было ему кобылу ту снести, сейчас горя бы не знал… А тебя кормлю, кормлю, а ты…
Назис опять подергал за бечевку, но результат тот же.
— Тьфу! — Плюнул он в сердцах в воду. — Чем я тебе не угодил?! Лошади мало показалось? Может, тебе собаку или козу нашу притащить? Ты скажи, мне не жалко.
Только шкуру я себе оставлю, на шапку. Моя совсем износилась. Молока коза почти не дает, у собаки зубы выпали, забирай обоих. Но сперва осетра мне пошли. Много не надо — одного…
Старый рыбак пытался по-хорошему договориться с речным богом, но тот или спал или не хотел помочь старику. Ругая его последними словами, Назис принялся вытягивать бечевку и укладывать в долбленку.
Его лодка, сделанная много лет назад, еще вместе со старшим сыном, была привязана к тяжелому донному грузу у края осетровой ямы. Рядом кружила речная вода, затягивая в омут кору и щепки. Яма была глубокой, и выпади Назис из лодки, навряд ли выбрался бы он на берег. Речной бог суров к людям, нарушающим его покой. Даже сохатыми не брезговал, коль они попадали в омут-ловушку, С ним нельзя ссориться.
Но Назис, огорченный впустую проведенным днем, припомнил хозяину реки все обиды.
— Всем расскажу, какой ты жадный. Слышишь?! — Но из омута неслись слабые побулькивания да вода ласкала близкий берег, оглаживая его, как молодая жена любимого мужа. — Нечем мне сегодня тебя угостить, морда твоя поганая. Что ты хуже меня голодный? На вот, жри. — И Назис в сердцах кинул в воду собственную овчинную шапку. Та, быстро намокая, отплыла от лодки, но старик тут же спохватился, что старуха припомнит ему и эту потерю, и притянул ее веслом к себе.
— Ладно, добром тебя прошу, не дашь осетра — не получишь больше угощений от меня. И другим рыбакам накажу, пусть на озеро идут, а ты голодный сиди. Дашь осетра? — Назис в очередной раз сменил наживку и закинул снасть в воду.
В это время с противоположного берега послышались громкие голоса, и кто-то тяжело плюхнулся в воду. Назис вздрогнул и поднес ладонь к морщинистому лбу, пытаясь разглядеть, что происходит на той стороне. И хоть его глаза уже плохо служили ему, но различили густые клубы дыма, поднимающегося над лесом. Даже запах гари донесло ветром до старого рыбака.
— Чего ж это такое творится?! — С беспокойством закрутил он тощей жилистой шеей. — Неужто охотники лес запалили? Не должно быть. С ними наш хан, он баловаться не позволит. А для костра дыму много…
Тут он увидел стаи лесных дроздов, громко свистящих и пересекающих реку невдалеке от его долбленки. За ними пронеслись недружным строем насмерть перепуганные чирки, а следом и тяжелые селезни, натужно хлопая крыльями, перевалили через реку.
— Однако, большая беда пришла, — запричитал Назис. Старческие руки, обтянутые дряблой желтой кожей, затряслись, задрожали, не слушаясь хозяина. Зазвенело тонким комариным звоном в голове, сильнее замигали глаза, проник в грудь леденящий холод. — Беда, большая беда, — повторял он одно и то же и начал выбирать бечевку, чтоб скорее плыть в селение, известить о лесном пожаре всех соплеменников.
Бечевка сперва легко пошла вверх, но вдруг словно зацепилась за что и резко потянула обратно, сорвала кожу с рук.
— Что за напасть? — удивился Назис. — Коряг здесь не должно быть или принесло откуда? — Но тут лодку так тряхнуло, что старик чуть не вывалился за борт, а бечевка, разматываясь и струясь через борт, резко натянулась и пошла в сторону от берега.
— Осетр! — заорал старик. — Услышал меня речной бог, послал осетра моим внучатам на ужин! Сжалился над старым Назисом! Какой гость, какой гость пожаловал, — ласково зашептал он, закрепляя бечевку на носу лодки. Потом отцепил долбленку от груза, удерживающего ее, и начал остроконечным изогнутым посредине веслом выгребать в сторону от омута, направляясь к берегу.