— Вы видели?! Вы видели это?! — закричал как громом пораженный Леон.
— Видел, — усмехнулся я. — Что вы сами на это скажете.
— Или это какой трюк или… они пожалеют об этом! Его лицо исказила ярость.
— Кто пожалеет? — с иронией спросил я, — Додиано мертв — жалеть уже некому. Вас использовали, не дав почти ничего взамен. Так, пару пустяковых артефактов.
Мальчик вдруг сорвал повязку с глаз.
— Отец, я вижу тебя, мне совсем не больно.
— Сынок! Ты можешь пошевелиться?
— Да, я чувствую ноги!
— Дайте ему покрывало, пусть вылезет из своей ванны ставшей для него пленом, — сказал я.
Леон позвал няньку, а затем он помог выбраться сыну и завернул его в теплое покрывало. Пожилая нянька, всплеснув руками, тихо шептала молитвы и повторяла: "чудо, чудо".
— Тише, ты глупая женщина, никому ни слова, — прикрикнул на нее господин, он прижимал ребенка к своей груди, и гладил его по голове.
В эту минуту я подумал, что судьба выбрала странный путь через скверные деяния вершить добрые дела. У меня была цель уничтожить преступный орден, и она же меня привела в этот дом, чтобы вернуть здоровье ребенку, пусть даже мне скоро придется отнять жизнь у его отца.
Леон, с трудом оторвав сына от себя, велел няне:
— Отнеси сына в покои и не отходи от него ни на шаг. Дай ему все, что пожелает.
Она удалилась вместе с ребенком, и мы остались вдвоем.
— Держите ваш камень, — Леон вытащил его из ванны и протянул его мне.
— Так что вы обо всем этом думаете?
Он ничего не думал…похоже, что у него только что свалилась такая гора с плеч, что он перестал соображать без этой ноши…
— Вам надо принять решение.
— Я не хочу больше подвергать жизнь сына опасности.
— Он в любом случае в опасности до тех пор, пока магистр Джоку чувствует угрозу от вас.
— Но у меня нет намерения ей навредить.
— Она не верит в вашу лояльность. Она считает вас человеком Додиано. И знает о наличии у вас силы.
— Хорошо. Я приеду на встречу.
Пока Льен занимался подготовкой к решающему удару, предмет его воинственного интереса не проводила время впустую. Напротив — она была очень занята в последнее время.
Кафирия сидела за ворохом бумаг и мыслей. Столько всего нужно сделать. С тех пор как она стала магистром, на нее легла тяжелая для женщины ноша — удерживать в руках все нити, манипулировать сотнями мужчин, вынуждать всех делать то, что ей необходимо — и как результат — бессонница и темные круги под глазами….хотя, она махнула рукой. Что теперь сожалеть о темных кругах и двух-трех новых морщинках. Камень мог бы вернуть ей немного молодости, но его силу следует использовать мудро. Он нужен ей для великих дел.
— Нельзя обратить необратимое, — вздохнула Кафирия. — Вместо любви я получила власть. Это тоже весьма приятно. И моя идея матриархата. Мужчины не понимают того, что нужно этому миру. А миру требуется мудрое нежное руководство опытной женщины. Для начала выведем из игры конкурентов — черных магов. Несколько проигранных войн ослабят влияние на короля этих типов. Он будет зол, обижен разочарован. Каких ей усилий стоило направить все в нужное русло — арест герцогини Брэд, волнения в провинции Гэродо, а сложнее всего было отвлечь Миролада Валенсия от помощи королю, умело играть на противоречиях между ним и остальными. Сами друг друга перегрызут, — усмехнулась она, думая о Гиводелло, Локмане и Валенсии. Верховный жрец отошел от дел, чтобы король на своей шкуре понял, как ему плохо придется без поддержки мага. Локман победу в войне не смог обеспечить, потому что она, Кафирия, отвлекала его силы на себя. Ему было не до короля.
Глава 14 Божественные недоразумения
— Имитона, — ласково начала говорить Нажуверда.
— Да, Нажу, милая, чего ты хочешь? — промурлыкала прекрасная богиня.
— Имитона, ты ведь само совершенство мира!
— Да, я согласна с тобой.
— И ты прозябаешь в этой бездне, скрытая от целой Вселенной, которая не видит твоей красоты.
— Ну…
— Тебе не кажется, что тебя одурачили?
— О чем ты, милая сестра?
— Черный Лис упивается своим изяществом и своей внешностью, он ревнует к тебе, он завидует твоему таланту.
— Ну, это так…
— Эта правда лежит на поверхности Аландакии. Пройди по ее земле, и ты все поймешь.
"Что пойму"? — недовольно думала Имитона, поднимаясь на поверхность.
Ее ослепил солнечный свет, также как когда-то Тьюну.
Она стояла голая, словно новорожденная, но только на вид ей было лет восемнадцать: крепкая грудь, изящные бедра, стройные длинные ноги. Под голыми маленькими ступнями шелестела трава. И золотые волосы пышными каскадами рассыпались по телу.