Первую ночь мы провели в стогах сена. Крестьянские дома были так убоги, что спать под открытым небом было куда заманчивей. Но я раздобыл у местных жителей кое-что из продуктов, овес и воду для лошадей. Для женщин мы устроили небольшой навес и постели из сухой травы.
— Черные псы вышли на охоту, — поэтично сказал принц о наступлении ночи.
Я уронил голову на сложенный в несколько раз мешок и начал изучать созвездия. Вселенская картина мира раскинулась над нами. Что мы — такое? Люди? Не более чем жалкие змеи, что шуршат в траве. А ведь мы думаем, как мы велики, как все значительно, что мы делаем. А этой громаде, окружающей нас, нет до нас никакого дела.
Есть ли там эти самые боги. У каждого народа они свои, как же они уживаются вместе? Все это как-то сомнительно и странно. Такая бездна! Профессор Флет из университета Унденги говорил мне, что там могут быть другие населенные живыми существами миры.
Пока я мечтал о далеких мирах, поблизости два земных и очень красивых существа обсуждали свое "значительном" и земное дело. Видимо, им также как и мне не спалось.
— Я все думаю, что мы будем делать, когда вернемся, — шептала королева. — Эти люди не должны были видеть твоего лица, Силиджина. Нарушены все обычаи. Даже сеньор Ахтенг по ряду причин может, но чужеземец не может никогда. Это недопустимо! Мужчины видят, как мы спим — это тоже очень плохо. Меня многое тревожит. Что станут говорить о нас? Обычаи очень строги.
— Его величество что-нибудь придумает, — тихо отвечала принцесса.
"Как бы он не придумал отправить нас в крепость, чтобы тайна об этом не выплыла наружу, — подумал я, — а еще удар ножом в спину — тоже хороший выход из ситуации".
Плохо я тогда подумал о Яперте, но опыт общения с великими мира сего был у меня не самый лучший. Хотя Яперт сохранил мне однажды жизнь, когда я, в нарушение всех мыслимых и немыслимых обычаев, проник к нему ночью в спальню и, угрожая оружием, заставил его говорить со мной. Он даже сделал меня рыцарем ордена Луны.
Надежда на благоприятный исход этой миссии у меня все-таки есть.
Я заснул и мне снились какие-то невиданные мной прежде города, странные существа, что-то необъяснимо сказочное, чего я запомнить не мог, но от такого сна почувствовал себя счастливым и отдохнувшим.
Мы добрались до Мимая уже под вечер второго дня. В город был въезжать опасно, и мы нашли в его окрестностях жилье у крестьян. Один из домов был вполне сносным, он не испугал даже королеву.
— Переночуем в этом месте, — решил я, — выбор-то у нас небольшой.
Я беспокоился из-за того, что биониты найдут нас по этому следу, когда поймут, что мы не поехали в Карапат. Они вытрясут правду о нас из этих крестьян и начнут преследование. Но Ахтенг меня успокоил:
— Местные крестьяне — народ своеобразный. Они могут и рта не открыть. У них развиты законы гостеприимства.
Наконец мы пересекли границу Алаконики и свернули на дорогу к поселениям, что лежали в направлении удобном для путешествия на территорию Анатолии, откуда стали подбираться к местам диким, необжитым.
Тимерийская пустыня не совсем пустыня. В ней нет песка, скорее это обезвоженная равнина, с высохшими руслами рек, солеными озерами, чахлой растительностью.
Она не была такой уж большой — ее можно было пересечь за 10 дней пути. Она пугала не этим. Ядовитые змеи, которыми славилась она, были лишь частью ее опасного мира. Ядовитые насекомые — тоже. В пустыне обитали хищники — герзы и такиты. Они охотились там за своим излюбленным лакомством — желтыми черепахами и их яйцами. А еще там жили люди.
Племена изгоев, которые ненавидели все другие народы. Люди с серыми лицами. Они поклонялись каким-то чудовищным богам и говорят, что в их племени часто устраивались жертвоприношения. Тимэрийские правители почти истребили серолицых. Но те, что уцелели, были вынуждены убраться подальше от остальных жителей Тимэры — в пустыню. Там их никто не беспокоил.
В общем, мало кто путешествовал через эти места. Все предпочитали другие пути. Унылая равнина не радовала глаз разнообразием растительного мира. Ландшафт выглядел скучно. Круглые камни были раскиданы по пустыне как черепа.
Растение, похожее на длинную палку с колючками, шусорь цвело красивыми цветами, только не сейчас — не сезон.
Колючие кусты дреаба, вот, пожалуй, все, что возвышалось над плоской поверхностью.
Мы сделали привал после полудня.
Пока Ахтенг разводил костер, мне удалось подстрелить степного зайца. Мы зажарили его, и хорошо пообедали.
Вдруг принцесса громко вскрикнула! К ее ноге подбиралась желтая гадюка, на спине змеи была тонкая черная линия. Несмотря на скромные размеры змеи, укус ее был смертелен. Я отреагировал молниеносно — отсек змее голову.