— Может, он голоден… — в недоумении протянул Генрих, не прекращая покачивать колыбель.
— Он только что поел, — заметила София. — Авелина ушла за пару минут до того, как вы сюда зашли. — Она посмотрела сначала на малыша, а потом, почему-то умоляющим взглядом, на Генриха и тихо попросила: — Позвольте?
Он кивнул, и София осторожно достала кричащего Джеймса из кроватки и прижала к себе, давая ему ощутить своё тепло и заботу. Плач стал тише, глуше, а потом и вовсе затих — малыш снова уснул. Но София всё не решалась опускать его обратно в постель. Она чуть отстранила его от себя и со слабой улыбкой взглянула на его безмятежное личико. Подумалось, что с такой любовью на Джеймса даже сама Кристина не смотрела, хотя казалось бы, кто может любить дитя сильнее, чем мать? Но во взгляде Софии читалась такая небывалая нежность, что у Генриха защипало в глазах.
— Вам, наверное, с ним нелегко? — светским тоном поинтересовалась девушка. — Особенно сейчас, когда леди Кристины здесь нет.
— Признаюсь — да, — пожал плечами он. — Несмотря на то, что у меня два младших брата… Собственный ребёнок — это совсем другое.
София, у которой тоже был младший брат, молча кивнула. Она ещё немного покачала Джеймса на руках, а потом уложила обратно в кроватку — малыш спокойно и крепко спал, убаюканный её заботой.
— Хотя до встречи с Кристиной я своих детей заводить не собирался, причём как раз из-за братьев, — сказал вдруг Генрих. — И если с Вольфгангом мама всегда справлялась сама, даже кормила его сама… а вот о Рихарде заботиться пришлось уже мне. Было… сложно, — он усмехнулся, и София понимающе кивнула. — Мне было немногим больше вашего — двадцать с лишним. Тогда я и подумал, что своих детей не хочу, да и зачем? Наследником можно было назначить Вольфганга, за ним — Рихарда и ничем себя не обременять.
Действительно, на момент свадьбы Генриху было уже тридцать семь лет, и на тот момент мало кто верил, что он уже когда-нибудь женится и произведёт на свет наследников. Так что помолвка и дальнейший брак с Кристиной стали неожиданностью не для неё одной.
— А Хельмут? — вдруг встрепенулась София и резко взглянула на Генриха, будто при этом испугалась его. — Он не говорил вам… ну… ничего такого?
— Кажется, нет, — покачал головой Генрих.
Он чуть солгал, потому что Хельмут, особенно в молодые годы, тоже частенько заявлял, что жениться и заводить детей не хочет. А причина была донельзя проста: десять лет назад другу пришлось расторгнуть помолвку из-за измен невесты. Это сильно уязвило Хельмутово самолюбие — безграничное, прославленное на всю страну, но от этого ужасно чувствительное. Он ругался, злился и страдал, а потом в сердцах заявил, что жениться и заводить детей в жизни не станет. Что, впрочем, не мешало ему спать с лагерными девками на войне и с крестьянками — в мирное время, а ещё заделать парочку бастардов.
Наверняка в день свадьбы с баронессой Софией Хельмут забыл о своём старом обещании — и слава Богу.
А соврал Генрих, чтобы не смущать девушку и не вызывать в ней суеверного страха, будто это Хельмут проклял свой род и лишил себя и свою жену возможности иметь законных, здоровых, живых детей.
— Но в чём же тогда я не права? — С каждой фразой голос Софии твердел, тон становился холоднее, но во взгляде между тем виднелось всё больше и больше боли, обречённости, отчаяния… И это не могло не находить отклика в душе Генриха.
— Я имел в виду несколько иное, — тихо сказал он. — Я думаю, ваша неправота заключается не в ваших словах, что у вас может и не быть детей вовсе. Простите, что я это сказал, — добавил он. — Но здесь, возможно, вы и правы. Я думаю, вы сами немало читали и слышали насчёт… насчёт женского бесплодия. Если смотреть с объективной точки зрения, то здесь вас не за что упрекать.
— Что правда, то правда, — горько усмехнулась София, одёргивая рукава своего лилового платья.
— Но вы не правы в том, что вы оставляете надежду, — тише продолжил Генрих. — А надежда иногда бывает сильнее объективной реальности.
В знак поддержки он несмело положил ладонь на её плечо — отчего-то касаться её было несколько боязно, будто девушка была сделана из хрупкого стекла и хрусталя, и одно-единственное прикосновение могло её уничтожить.
— Вы думаете? — хмыкнула София, с некоторым недоумением взглянув на его руку.
— Мы живём в мире, где существует магия, — улыбнулся он. — Моя жена, а по совместительству ваша лучшая подруга — ведьма, если вы забыли. Хотя она уже давно не пользовалась своими способностями, по крайней мере, на моих глазах… — Кристина и правда уже почти год не прибегала к магии даже в быту, и огонь высекала кресалом, а не вызывала взглядом, и защитные амулеты с рунами на тонких деревянных дощечках не чертила… Она где-то вычитала, что использование магии беременной женщиной может навредить ребёнку, а потом это вошло в привычку, хотя она уже пару раз замечала, что надо бы вернуться к практике — иначе, говорят, можно сойти с ума… — Но вокруг нас и так немало людей, которые могут изменять эту объективную реальность.