– Ох, горячность молодости. Погоди, попридержи коней! Обещаю, я позволю тебе развернуться. Скажу даже больше, к нашему путешествию во Фрагию уже почти всё готово. Пришло время поставить точку в этой истории. В Туманной Гавани нас ждёт готовая к отплытию "Святая Елена", это трехмачтовое судно с белым корпусом, очень удобными каютами для гостей и, что важнее всего, его капитан преданный мне человек. Я отправил Генриха Рая вперёд, чтобы он проверил готовность корабля к отплытию.
– Учитель поедет с нами?! – и Френсис даже не попытался скрыть свою радость по этому поводу.
– Я ещё не решил… – тут же чуть отстранился герцог, – С одной стороны, почему мы должны оставлять в стороне такого бывалого воина, как твой наставник? С другой – ведь надо на кого-то оставить Бетенгтон, и в этом Рай лучший, – и герцог улыбнулся с искренней благосклонностью, – Хочешь расскажу, что нас ждёт дальше?
Френсис вновь сел, готовый не пропустить ни одного слова.
– Решив сделать передышку в Бетенгтоне, я всё-таки не терял время зря. Ты знаешь, что я отправил Рона во Фрагию. Ему поручено собрать об этом графе необходимую нам информацию. Он выполнил приказ.
– А что именно вам уже известно про этого графа? Где расположены его владения? Насколько он богат и влиятелен?
– Да, он богат и пользует почётом при дворе фрагийского короля. В столице на набережной Сьены у него есть большой дом, как раз напротив зимнего королевского дворца. Его поместья разбросаны в долине Луры, так что найдём… В Грандоне мы встретимся с Роном, и тогда наметим более чёткий план действий. Вот такие дела.
Френсис согласно кивнул, встал, возбужденно прошёлся по комнате и вдруг вскинулся, развернулся к отцу с таким видом, словно принял какое-то важное решение:
– Ваша Светлость, позвольте просить вас о милости.
– Что ты хочешь? Говори же, сынок! – и герцог выразил полною готовность слушать сына.
– Отдайте мне это письмо мамы! Клянусь, я сохраню его! У вас есть воспоминания о ней, а у меня нет совсем ничего…
– Ты правда хочешь этого? Это письмо… такое горькое… Я бы хотел вручить тебе что-то более радостное, например…
– И я буду рад принять от вас всё, что угодно. Но сейчас… – и Френсис указал на письмо, – Это самое важное! Пока мы не разберёмся с графом де Лаган, ничто иное не имеет значения!
И герцог уступил, согласно кивнул:
– Я счастлив найти в тебе такое понимание. Воистину, у тебя благородное сердце! Что ж, готовься к отъезду. Думаю, мы отправимся в путь уже через пару дней…
– Что?! Так нескоро?! – тут же снова вспыхнул Френсис, – Вы же говорите, что всё готово…
– Мое здоровье, сынок, – герцог виновато улыбнулся в ответ, и тем заставил Френсиса смутился его горячности, но юношеский пыл не сбавил накал, просто принял новое направление:
– Необходимо, чтобы вас как можно скорее осмотрел лекарь! Позвольте я лично съезжу за ним в Туманную Гавань.
– Ты? Лично? В Туманную Гавань? – герцог не скрыл усмешку, – Скажи уж прямо, тебе так не терпится увидеть «Святую Елену»?
Френсис смущённо поджал губы и всё-таки кивнул.
– Что ж, – Его Светлость снисходительно улыбнулся, – Я всё-таки приму это как знак твоей заботы обо мне и о нашей теперь общей цели. Фил и Пит сопроводят тебя в этой поездке.
– Как вам будет угодно, отец! Ваше самочувствие… Вы уверены, что сможете дождаться моего возвращения?
– Конечно, я в этом уверен настолько, что велю тебе не привозить сюда нашего лекаря. Просто передай ему мой приказ быть готовым к отплытию вместе с нами. Если у него важные дела в Туманной Гавани, пусть скорее заканчивает с ними. Вот так… Прогуляйся к морю и возвращайся. Не забывай, это наше общее дело. И пересечь пролив мы должны вместе! А теперь ступай. Я плохо спал, и сейчас хотел бы немного вздремнуть.
Френсис встал и почтительно поклонился Его Светлости.
* * *
Выйдя от отца, молодой герцог сразу распорядился передать Монсо приказ приготовить коней к отъезду, а сам тем временем отправился в свои покои сменить одежду с домашней на дорожную. Он уже был полностью готов отправиться в путь, а Анри всё ещё не появился. Неожиданная заминка вызвала раздражение, которое стало быстро нарастать, но Френсис успел поймать себя на этом чувстве раньше, чем потерял самообладание. «Ничего страшного. Могу и подождать», – вразумил он сам себя и присел на кушетку. Перед его мысленным взором всё ещё стояло лицо отца. «Он болен, но скрывал это от меня!.. И как сильно он любил… Нет, до сих пор любит маму!!!» – и Френсис тут же достал из кармана предсмертную записку своей мамы, ещё раз перечитал её. Как же горько, как больно сердцу! Вот оно, свершилось, он конец-то обрёл хоть что-то некогда принадлежавшее его матери! Но почему этим первым откровением, даром, стала именно эта боль?!