— Значит, пойдём пешком вдоль побережья, — отрезал я. Франсуа, кажется, ещё хотел что-то сказать, но Наташка пихнула его в бок, и он махнул рукой:
— Ладно. Завтра и поплывём, чего тогда ждать…
— Франсуа, — тихо сказал я, — ты за это время… ты о них, о наших, ничего не слышал? Хотя бы краем уха?
— Нет, — француз развёл руками и поспешил меня ободрить: — Да найдёшь ты их, обязательно найдёшь! Вон ты сколько отшагал — ну, зря всё это, что ли?!
— Надеюсь, что не зря, — согласился я. — Было бы чертовски обидно, окажись… по-другому. Голова у меня, если честно, кругом идёт, Франсуа, — признался я. — Несёт меня куда-то, несёт…
— А это ничего, — Франсуа пожал, нагнувшись ко мне, мой локоть. — Принесёт, куда нужно…
Мы сидели на плоской каменной террасе, с которой открывался вид на лагерь казаков. Внизу на несколько голосов пели ухарски:
— Стой, погоди! — Франсуа звучно шлёпнул себя по лбу. — У меня же для тебя подарок есть! Ты, я помню, огнестрел какой-то имел?
— Да было, — я махнул рукой, — наган был. Только он далеко, патроны-то ещё в первый год кончились…
— Наган, говоришь… — Франсуа кивнул. Поднялся и, подхватив костыль, шустро зашкандыбал куда-то прочь, бросив: — Погоди, я сейчас.
— Куда это он? — спросил Кристо. Наташка махнула рукой:
— Сейчас придёт… Ешь вон давайте.
Франсуа в самом деле вернулся довольно быстро и высыпал на неровную поверхность самодельного стола десять тяжело стукавшихся коробок промасленно-бумажного цвета. Я хмыкнул, придвинул к себе одноу, вслух прочёл:
— 7,62х39 наган, 12 штук… — вскинул глаза на Франсуа: — Патроны к нагану?! Сто двадцать штук, целое богатство!
— Бери, — он сделал щедрый жест. — Может, ещё когда доберёшься до своего револьвера, где он там у тебя, этого тебе надолго хватит…
— Откуда? — уточнил я. Франсуа вздохнул:
— Да печальная история вообще-то… Год назад были мы на соляных полях, я тогда ещё сам по себе, без казаков, гулял. Наткнулись на ребят — четверо, мёртвые уже все, а сколько лежат — там не поймёшь, просоленное всё… Наверное, от жажды умерли. Ну, мы их хоронить, а из сумки у одного пачки эти посыпались. Оружие всё негодное, соль поела, а пачки сам видишь — промасленные навылет, уцелели… Хотя, — он снова вздохнул, — если честно, так я не знаю, все ли патроны сработают. И сработают ли вообще.
— Ну — проверим как раз, — пообещал я, сгребая пачки в вещмешок. — Спасибо, Франсуа!
— О чём разговор! — широко улыбнулся он.
Воду у берега сковал лёд — тонкий и прозрачный. Дул резкий холодный ветер, грозно стонали на перевале сосны. Километрах в трёх над берегом шёл серый дождевой заряд.
— Холодно, — сказал Кристо. Он подошёл ко мне, оскальзываясь на покрытых плёнкой льда камнях. — Мы пойдём дальше?
— Да, сейчас, — я тряхнул головой, отгоняя наваждение — мне показалось на миг, что берегом идут несколько человек — как, бывало, ходили тут наши девчонки, чтобы надрать мидий.
— А в вашей пещере точно есть кто-то? — Кристо вытер перчаткой мокрое от солёных брызг лицо.
— Не знаю, — грубовато отрезал я, и Кристо обиженно на меня поглядел. Мне не хотелось объяснять, что теплится во мне какая-то болезненно-идиотская надежда: вот сейчас подойду к пещере, а наши все — там, и ждут меня… обязательно ждут. — Пошли, — почти приказал я, и, отвернувшись от мрачнеющих на глазах вод залива, первым двинулся в сторону перевала… того самого, с которого — четыре года назад! — Сергей крикнул: «Ёлки, море!»…
…На перевале стоял крест. Очевидно, в солнечные дни — особенно при восходе — его хорошо было видно снизу, летящим чёрным силуэтом в небе, но сейчас я понял, что это не дерево, только когда мы поднялись на две трети склона.
— Это вы поставили? — Кристо приостановился, оглянулся — он лез впереди — на меня. Я покачал головой:
— Нет, при нас этого не было…
Крест рос в хмуром небе — казалось, он раздвигает серую пелену, нависшую над землёй, чёрным разрезом. Теперь я видел, что вокруг креста — на высоту половину человеческого роста — насыпаны черепа. Множество, не меньше двухсот. А когда мы подошли ближе, то стало видно, что это низколобые, со скошенной челюстью, черепа негров.
— Кто-то хорошо погулял, — заметил Кристо, трогая носком сапога один из черепов — расколотый наискось. Я наступил на другой череп, побалансировал, находя равновесие, подался вверх-вперёд, потому что на кресте что-то было написано.