— Мама всегда говорила, что полынь защищает от зла и изгоняет демонов, — будто оправдываясь, говорит Ньют.
— Надеюсь, внутренних демонов тоже, — ворчит Тесей.
Когда они были маленькими, то притаскивали домой связки полыни, высушивали, а потом жгли, наблюдая за дымом, что ластился к рукам и вел куда-то дальше.
Ньюту всегда кажется, этот детский ритуал действительно очищает мысли. А дым может вывести из собственных страхов.
Правда, дым почему-то всегда льнет к Тесею.
Жмыр урчит и продолжает вылизывать кончики пальцев Тесея, где застыла тонкая карта шрамов.
========== 10. ==========
Тесей сам не мог бы точно сказать, как именно его ранило.
И до этого задевало на войне чужими заклинаниями, но никогда не было ничего серьезного. Пару раз касались и магловские пули, но залечить оказывалось еще проще.
Что произошло на этот раз, Тесей даже не понял. В памяти остались только огонь и взрывы, трещащие щиты, желтые и фиолетовые лучи, взрывающие комья влажной земли.
И боль, скручивающая, выжигающая внутренности.
Тесей приходит в себя на узкой больничной койке и быстро понимает, что боль никуда не исчезла. Она таится под кожей, легко вгрызается в мышцы и кости, стоит только шевельнуться. Может, он застонал — или целительница просто улавливает, что пациент очнулся.
Она оказывается рядом, еще совсем юная, с копной светлых непослушных волос и напускной серьезностью. Тут же сует Тесею какое-то зелье.
— Пейте. Вас сильно задело, но раз пришли в себя, это хороший знак.
Тесей догадывается, что это значит. Переживет ближайшие дни, значит, пойдет на поправку, нет — на одного аврора станет меньше.
Может, это отражается у него на лице. Может, лекарка и сама понимает. Она спрашивает:
— Мне написать вашим родным?
Тесей едва заметно качает головой.
Говорить больно. Думать, что придется причинять беспокойство матери и брату — еще больнее.
— У вас никого нет? — на лице лекарки мелькает сочувствие, но она быстро понимает, в чем дело. — О, вы просто не хотите им писать. Тогда я подожду, пока вы выздоровеете, чтобы рассказать о своих родных. Они наверняка чудесные.
Ньюту нравится во Всемирном драконоведческом заповеднике. Старшие коллеги не считают его неопытным юнцом, хотя так оно и есть на самом деле. Ньют до сих пор не понимает, почему после нескольких месяцев ходатайств в Министерство, его прошение всё-таки удовлетворили и послали работать с драконами.
Ньют не знает о письмах Тесея, в которых тот просил.
Деревянные домики почти сливаются с румынским лесом вокруг, пахнет хвоей. Сегодня очередь Ньюта до завтрака обновлять дезиллюминационные заклинания. Он рассеян и неаккуратен, так что тратит почти всё время и приходит в столовую, когда все уже сидят.
С разных сторон слышатся языки и акценты. Обсуждают, что сегодня надо проверить самку хвосторога, которая приболела накануне.
Ньют ковыряет кашу и ждет сов. Но когда они приносят почту, быстро убеждается, что для него ничего нет и возвращается к тарелке.
Тесей не писал уже неделю.
Послания брата всегда лаконичные, часто без подробностей, но сейчас нет даже короткой записки.
— Ньют…
Он неловко поднимает голову и встречается со взглядом одной из наставниц. Она протягивает ему конверт:
— На твое имя.
Ньют с благодарностью кивает и, сжав бумагу в руках, продолжает есть.
Официальный конверт из Министерства. Не от Тесея. Знать, что могут сообщать, совсем не хочется.
Ньют откладывает, как может. После завтрака выходит на крыльцо, цепляется одной рукой за деревянные перила, второй сжимает еще не распечатанный, уже мятый конверт.
Пока он не раскрыт, можно не думать, что может находиться внутри.
Ньют размышляет, что его письма брату могли быть и подлиннее. Иногда он представляет, как они оба вернутся домой, вытянут ноги у горящего камина в родном Дорсете, и Ньют будет рассказывать о железнобрюхах и длиннорогах. А Тесей, конечно, станет посмеиваться над неуклюжестью Ньюта и с искренним интересом переспрашивать, как тот сделал те или иные выводы, важные для магозоологии.
Потом Тесей пойдет на кухню за молоком с мёдом, как часто бывало в детстве. Ньют, конечно же, увяжется за ним, и они надолго застрянут за разговорами.
Они всегда рассказывают всё друг другу.
Будет просто несправедливо, если Ньют больше не увидит Тесея. Именно так, несправедливо!
Длинные пальцы рвут конверт, дыхание Ньюта сбивается, когда он пробегает глазами официальное письмо, видит печать Министерства.
Смысл не сразу доходит до Ньюта, но это разрешение продлить его пребывание в заповеднике еще на год. Он так ждал, позволят ли ему, но в последние дни совершенно забыл.
Ньют счастливо улыбается, комкает письмо. Появившаяся на крыльце коллега спрашивает:
— Хорошие новости?
— Не плохие.
Лес вокруг шелестит и соглашается с Ньютом: и правда, было бы ужасно несправедливо.
Тесей ощущает, как горит. Его потряхивает, а мысли похожи на тяжелых разжиревших мух, такие же неповоротливые, противные, сливающиеся с тупой болью по всему телу.
Он пытается повернуться, но легче не становится, наоборот, боль скручивает, как будто хочет превратить каждый внутренний орган в тугой жгут.
— Выпейте.
Зелье горчит, но Тесей почти не замечает его вкус. Его постоянно чем-то поят, и на некоторое время боль отступает, но потом вновь возвращается.
Ночь темна, боль густа.
Тесею кажется, он видит белесые силуэты сослуживцев. Анри, такой же встрепанный, как при жизни, машет рукой. Только улыбка его печальна.
Тесей не знает, он бредит, или это призраки пришли, чтобы наконец-то забрать и его самого.
Он пытается что-то сказать им пересохшими губами, но мысли не складываются в слова, а те вылетают невнятным хрипом.
Тесей видит мать, стоящую рядом с Анри. Она тоже смотрит с неуловимой грустью, которая бывает только у призраков и видений. Дыхание перехватывает, Тесей кашляет, но делает еще один вдох.
Он знает, кого увидит следующим, и всё равно это почти невыносимо.
Ньют и мать не могут быть мертвыми. Они где-то там, вне войны… но одна из мыслей-мух вгрызается в мозг: что, если с ними что-то случилось, пока ты здесь валяешься?
Это несправедливо, Тесей. Ужасно несправедливо, если ты сейчас умрешь. Разве не хочешь послушать моих рассказов о железнобрюхах?
Пальцы Тесея вцепляются в мокрую простынь. Ему кажется, он ощущает горьковатый запах полыни.
Пальцы Ньюта вцепляются в подушку.
Он садится на постели, весь потный. Он знает, ему снился какой-то кошмар, но не может вспомнить, что именно. Накрывается стеганым одеялом, но не сомневается, больше не уснет. Подушка мокрая то ли от пота, то ли от слез, которых Ньют сам не заметил.
Он одевается и выходит на крыльцо.
Румынская ночь полна звезд, запаха хвои и умиротворения, которое ничуть не действует на Ньюта. Он долго сидит на ступеньках, потихоньку коченея и слушая далекие трубные рёвы одного из драконов.
Что-то не так. Что-то очень не так, Ньют это ощущает. Не в окружающем мире. Внутри него самого.
Его одиночество нарушает та же коллега. Светленькая, миниатюрная, с явственным французским акцентом. Ньют думает, что такие девушки всегда нравились Тесею, а не ему.
— Не спится? — спрашивает она.
— Угу.
— Ты сам не свой в последнее время.
— Угу.