И Пол впервые в жизни промахнулся. Вот просто совершил самую страшную свою ошибку, которая могла стоить ему репутации журнала. Потому что я знала, что не смогу спокойно сидеть напротив Гарри Стайлса, смотреть в его невозможные желто-зеленые глаза и спрашивать, слушать ответы, снова спрашивать…
Сходить с ума. Прошел месяц, а мою крышу до сих пор несло ветром в дальние дали, потому что мне снился чертов Гарри Стайлс, и каждый сон с ним заканчивался в его же объятиях. Мне снились его прикосновения и его руки, оглаживающие мои ребра, его поцелуи, обжигающие кожу, его шепот, и он сам, заполняющий меня без остатка. Во сне я зарывалась пальцами в его волосы, выгибалась под ним, прижимаясь к его горячему телу. Во сне мое подсознание возвращало мне всё, что я пыталась запереть в памяти и выбросить ключ от этих воспоминаний.
Оставь меня в покое, Гарри Эдвард Стайлс. Я — не Камиль Роу, не Кендалл Дженнер, не Сара Сампайо, а Тейлор Свифт у меня разве что в плеере мелькает. Я — не одна из этих милых селебрити-девочек с потрясающей укладкой и макияжем от известных визажистов, а спортзалу я предпочитаю вечер с пиццей и «Звездными войнами» и не стыжусь этого, благо, генетика позволяет баловаться углеводами. Мне не вышагивать по подиуму, сверкая идеальной фигурой, и я не из твоей лиги, а ты — не из моей.
И мы не в комедии о старшей школе, чтобы ты обратил на меня внимание.
Просто исчезни. Пожалуйста?
— Эйв! — Пол щелкнул пальцами, привлекая мое внимание. — Эйв, пожалуйста. Я только тебе могу доверить это интервью. Детка, — заныл он. — Я отправлю с тобой Фреда, если ты не хочешь идти одна, он сделает пару кадров с этим хлыщом в костюме Гуччи. Эйвери, прошу тебя…
Я представила, как сижу напротив Гарри матушку его за ногу Стайлса, смотрю на него, а все вопросы испаряются из моей головы, оставляя только одну фразу: I want to ki_ _ you (answers may vary). И черт его знает, какой ответ был бы верным. Я хотела убить его. Я могла захотеть целовать его. Я представила, как от его взгляда у меня внутри будто вспыхивает спичка, и меня поджигает изнутри, потому что именно так он действовал на меня.
Я представила, как слышу его-чертов-голос, низкий и хриплый, и вспоминаю, ЧТО и КАК он шептал мне на ухо, пока его ладони скользили по моим запястьям, пока наши пальцы сплетались так крепко, что я боялась — суставы хрустнут.
Я представила, как он смотрит на меня и пытается вспомнить, почему мое лицо так ему знакомо? Уж наверняка он не запоминает лиц девушек, с которыми спал.
Я представила, как мне хочется сдохнуть прямо на этом чертовом интервью.
О. Боже. Мой.
Нет.
— Пол, я не могу, — я потерла переносицу двумя пальцами, ощущая, как вместе с воспоминаниями накатывает головная боль, звенящая и противная. — Я просто не могу.
Я чувствовала себя совершенно не профессионально, отказывая редактору. Но могу ли я поступить иначе?
— Эйвери, — Пол снова вздохнул. — Я не хотел говорить тебе, но если мы сейчас не хайпанем, как говорит моя дочь-подросток, то нам придется сократить штат. Должность зама я больше не смогу позволить, и тебе придется либо вернуться в штат простым журналистом, либо уволиться. И я не хочу, чтобы ты уходила, Эйвери. Я не хочу сокращать штат. Я хочу удержать журнал на плаву, понимаешь? Всего один раскупленный тираж, и мы сможем брать интервью у других звезд. Пошли бы они, конечно, к черту, но мне дорог журнал и дорог каждый из вас. Эйв, пожалуйста, я тебя очень прошу.
Пол знал, на какую мозоль наступить, чтобы разбудить мою совесть. Мне хотелось самой исчезнуть, завыть на луну, испариться. Вселенная, за что ты так меня наказываешь?
Если и был рычаг, на который Пол мог нажать, чтобы заставить меня делать то, что я не хотела делать, так он только что воспользовался этим шансом. Я могла пережить собственное сокращение, но боялась подумать, что кого-то еще могут сократить, чтобы свести концы с концами.
— Так всё плохо? — спросила я.
Вместо ответа Пол протянул мне бухгалтерский баланс за последний месяц. Я открыла тонкую папку, взглянула на цифры…
О, вашу мать. Всё действительно было плохо, и это было понятно даже мне — той, которая проценты считала на калькуляторе и ни черта не смыслила в бухгалтерии. Все просто было плохо.
Черт. Черт. Черт.
— Хорошо, — я закусила губу. Пол, ты даже не представляешь, какую свинью ты только что мне подложил… — Если всё действительно так… Ты уверен, что интервью со Стайлсом нам поможет?
Босс постучал ручкой по столешнице, обдумывая ответ.
— Не знаю, — наконец, честно произнес он. — Может быть, и нет. Но я не хочу упускать этот шанс. Гарри Стайлс редко дает интервью печатным СМИ. И я уверен, что только ты можешь задать ему правильные вопросы.
О, да.
Я хмыкнула скептически.
И первым же вопросом будет: «Ты что, преследуешь меня, Гарри Стайлс?»
Хотя, разумеется, он меня не преследовал. Я вышла из кабинета Пола, и мне уже не впервые за долгое, долгое время захотелось покурить. Сам процесс курения никогда меня не успокаивал, но лучше одна сигарета, чем доза алкоголя.
Клер поймала меня на пути в курилку бизнес-центра.
— Эйв, что случилось?
Если честно, я даже не представляла, как ответить ей, чтобы не вызвать у неё порцию восторга или не выдать секрет о финансовом положении журнала, который Пол мне доверил. Клер всё это время периодически капала мне на мозги, что она совершенно не понимает моего поведения и не знает, почему я продолжаю отнекиваться, что Гарри Стайлс якобы запал мне в душу.
Нет, он не запал мне в душу.
Его просто было слишком много вокруг меня весь этот месяц. Он был в обстановке, он звучал по радио, о нем говорили девчонки из отдела, он был в моей голове. Его было слишком много.
— Пошли, — я цапнула Клер за руку и потянула за собой.
В курилке, к счастью, оказалось пусто. Я вытащила из её пачки длинную, тонкую ментоловую сигарету, зажала её между губами и щелкнула кнопкой зажигалки. Я очень хорошо помнила, когда курила в последний раз: там, на балконе Three Clubs Cocktail Lounge, с Гарри мать его Стайлсом, и его ярко-розовая рубашка отсвечивала в темноте, а на лицо ложились резкие тени от света фонарей. Мы целовались на том балконе, и его поцелуи выбрасывали меня за любые грани, очерченные моим чертовым разумом.
— Ты меня пугаешь, — Клер вертела в руках зажигалку и обеспокоенно разглядывала меня. — Эйв…
— Ничего особенного, — я присела на подоконник, обхватила свободной рукой колено. — Мне предстоит взять интервью у Гарри Стайлса. Ничего особенного, — Я выдохнула дым в воздух, закашлялась. — Вот и всё.
Зажигалка выпала из рук Клер и со звоном упала на пол.
— И всё? — она вскочила, плюхнулась на подоконник рядом со мной. — И всё?!
Я видела, как её глаза загорелись почти детским восторгом. Я даже могла представить, какую сказку она сочинила в своей голове, и, видит Бог, я бы и сама хотела, чтобы история о Золушке и принце оказалась правдой. Но правда была в том, что Гарри Стайлс наверняка забыл моё лицо в то же утро, когда я сбежала из его дома.
— Клер…
— Надеюсь, ты согласилась? — Клер оперлась подбородком о мое колено. — Господи, Эйвери, ты и он, разве это не здорово?
— Ни разу, — я вздохнула. — Я совершенно не хочу смотреть, как он силится вспомнить, отчего мое лицо ему так знакомо, а то и вообще смотрит, будто в первый раз видит. Я хочу забыть об этой истории, понимаешь? Я предлагала отправить на это интервью кого-то еще, но Пол уперся. Ты же знаешь, что его решения — не предмет для торга.
Клер фыркнула.
— А я вот уверена, что Гарри Стайлс помнит тебя, детка, — она ухмыльнулась. — И помнит тебя всю. Пол-нос-тью.
— Сомневаюсь, — я пожала плечами. — Я-то его уже забыла.
*
Врать Клер еще куда ни шло. Врать самой себе? Хуже, намного хуже. Я стояла перед служебным входом на студию, где Гарри Стайлс как раз начал записывать третий альбом (он что, рожает их?), и думала: какого черта я здесь делаю?