Ладно, допустим, что я все же погибла, и непонятно каким образом оказалась здесь, в месте, о котором даже вообразить не могла, допустим, но зачем? Разве если и люди умирают, они не попадают либо в ад, либо в рай, либо вообще — навсегда исчезают, я не спец по вопросам загробной жизни, и даже не интересовалась, есть ли миры, помимо нашей. В принципе, такая возможность есть, что дает нам думать, что мы единственные во всей вселенной. Может и в нашей солнечной системе есть жизнь, но она настолько закрыта, что мы о ней и не знаем. Либо мы все словно люди из игры симс, и кто-то нами командует, играет нами, создает для нас вселенные, просто потому, что ему скучно, либо им тоже кто-то управляет. Вот же черт — полезла непонятно в какие дебри, и на кой в голову всегда лезут мысли, которые никак не помогают решать проблему, а, наоборот, усложняют все. Вот, получай! Голова разболелась, а здесь, насколько мне было известно, нет никаких лекарств, как я еще жива, остается только гадать.
— Не стой на месте, ты привлекаешь слишком много внимания.
— Да? Думаю, это из-за вас, что вы остановились рядом, — я осмотрелась, и в самом деле, я стала предметом детального рассматривания со стороны тех, кто находился рядом, но заметив мой взгляд, они начали отворачиваться.
— Остановившаяся на середине пути девушка с кувшином, и заледеневшим взглядом, сильней привлекает внимание, чем мое присутствие, — добродушно улыбнулся Куруфин, перехватив кувшин воды из моих рук, он сделал два больших глотка, обратно вручив мне, — не грусти, не наполняй свое сердце и голову сожалениями.
Я поспешила скрыться, как только эльф прошел дальше по своим делам, он прав — я и так кажусь всем странной, многие, несмотря на поручения, все же сторонятся меня, в особенности, эльфы. Куруфин пояснил, что они чувствуют во мне нечто странное, что и не позволяет им приблизиться, к сожалению, его аргумент не распространяется на его старшего братца. Даже если он и не говорил со мной, его постоянное присутствие, непонятные взгляды, усмешки не к месту, все это, естественно, не позволяло свободно вздохнуть.
Так и тянулись дни за днями, недели за неделями, сливались в одну непонятную нить, за конец которой хотелось потянуть, чтобы прекратить это безобразие или понять, кончится ли бесконечность, изменится ли течение времени, повлияет ли на меня конец нити, конец этой жизни. Я даже и не считала, и не знала какое сейчас время, какой день, это знание было здесь бессмысленным, тогда именно так я и считала, не знала ведь, что они ведут войну с врагом.
В конечном итоге, все сошлось к тому, что я была рада сталкиваться как можно чаще с Келегормом, все было настолько пресно. Именно он все еще непонятно каким образом заставлял поверить в то, что я жива, хотя бы тем, что, увидев его, холодок опускался вниз живота, и сердце билось чаще, пока хватило этого энергетика, чтобы я окончательно не опустила руки, и хотя бы каждое утро вставала. Видимо, этот эльф чувствовал мое внутреннее состояние, и поэтому не отходил от меня, и наверное, дальнейшие его шаги были продиктованы моим отношением.
— Завтра до рассвета будь готова, — как обычно, я изначально не поняла, что он обращается ко мне, — ты меня слышала?
— Что?
— Какой дурой была, такой и осталась. Завтра выезжаешь с нами, приготовь себя.
— Что приготовить?
— Я тебя сейчас ударю. Ты никогда не бывала в походах? — чуть ли не с пеной у рта проговорил Келегорм, явно собираясь осуществить задуманное и ударить меня, его несколько шагов в мою сторону и сжатая челюсть говорили о многом.
— Я никогда не была в походах, и даже если и так, мне нечего готовить, у меня нет ни рюкзака, ни теплых вещей, — спросить у него зачем именно я им понадобилась, не могла, хоть и была явно заинтересована, лучше потом спрошу его брата.
— Неужели за время пребывания ты не сшила себе ни одного одеяния? А если бы не одежда моего брата и не украденные тобой штаны? — я, кажется, покраснела, ведь до сих пор носила эти штаны, и никто и не думал обвинить меня в их краже, я и забыла, что они не мои, а он напомнил каким образом они мне достались.
— Я не умею шить.
— Неумеха.
— Я знаю, лорд Келегорм, не нужно говорить очевидное, — на мои слова тот усмехнулся, но затем вдруг немного расслабился и улыбнулся, был бы у меня телефон, точно бы его сфоткала, невероятное отличие от его напряженного, усмехающегося лица, было выражение, представшее передо мной. Его и правду хотелось запечатлеть, хотя бы в памяти, я невольно засмотрелась на него, хотя ранее не позволяла себе такой вольности.
— Зайдешь к швеям, может, у них есть что-нибудь, скажешь, что от меня. Потом отработаешь, поняла? — я кивнула, но направилась не к ним, а к Куруфину.
В это время он обычно сидит в своем кабинете, или как у него эта комната называется, и совещается. Так оно и случилось, но эльф не выставил меня, как в прошлые разы, когда он еще проводил на мне свои эксперименты, а усадил в углу комнаты, велел сидеть тихо, я же, имея возможность беспрепятственно рассматривать его рабочее пространство, не упустила ее. В этот раз комната была светлой, окна не были занавешены плотными тканями, комната была довольно просторной, но из-за обилия мусора и эльфов, она казалась очень маленькой. Кроме книг, занимавших почти всю стену напротив камина, все остальное было в хаосе, книги, как памятники былого уюта и порядка, невольно привлекали свое внимание, но я не знала эльфийского, и большинство из них было без надписей. Его чертежи валялись то тут, то там на полу, и я задумалась, а настолько ли они важны, что он позволил бросить их на пол? Видно нет. В центре комнаты стоял массивный четырехугольный стол с немногим количеством стульев, многие просто стояли, на столе же была разложена карта, вещь, к которой я стремилась, но увидев ее, полностью разочаровалась — она была полностью на эльфийском, и, что самое плохое — я не могла понять, что это за место, даже не могла найти своего местоположения. Стол меня мало интересовал — чуть больше — диван, или что-то похожее на него, он выглядел так мягко, что я хотела прилечь на нем, но я не видела даже, чтобы сам хозяин садился на него, видно, диван был очень дорогим и эльф боялся его испортить. Обитый красным бархатом диван вовсе не смотрелся вульгарно, даже с золотыми подлокотниками и ножками, украшенными непонятными камнями, наоборот, он очень гармонично вписывался в интерьер, кажись, поставь его в любую зачуханную комнату, он и там будет гармонично смотреться.
— Во-первых, — привлек к себе внимание Куруфин, а я заметила, как мы вдруг остались одни, чудеса. — Эти книги тебе будут явно неинтересны, я не хочу учить тебя языку, но могу тебе почитать. Во-вторых, чертежи всегда важны, иногда мне удобней работать на полу, там они и остаются, в-третьих, можешь не стараться, я понял, что твои возможности читать карту — ничтожны. И, наконец, ты права, этот предмет мне очень дорог. Надеюсь, я ответил на все твои вопросы?
— Вместо того, чтобы слушать своих советников, ты опять залез в мою голову? — я встала, но даже стоя не доставала до его плеча, обидно, а так хотелось стереть его властный взгляд своим, — и, нет, ты не ответил на мой главный вопрос.
— Одно другому не мешает, а что касается Келегорма, это его личное решение, я не могу ничего поделать.
— Пожалуйста, Куруфин.
— Тебе кажется, что у меня других забот кроме как помогать тебе нет? Ты забыла, что я — лорд замка, а ты, ровным счетом, никто, я позволяю тебе достаточно для безродной женщины, но это вовсе не означает, чтобы ты начала наглеть и вести себя словно я обязан выполнять все твои прихоти, — каждое слово было произнесено тихо, четко, медленно, но ощущения были другими — словно со всей дури вонзили кинжал в сердце, но жертва осталась живой, и чтобы ее сильней помучить, начали медленно вытягивать оружие, продолжая и продлевая пытку.
— Как странно, стоило мне только умереть там, ты перестал видеть картины моего мира, и я оказалась ненужной. Как котенок, которого родители купили ребенку, думая, что он навсегда останется маленьким, но стоило котенку подрасти, как его выкинули, как детская кукла, которая ребенка оберегала от кошмаров, но потом его просто выкинули за ненадобностью.