Вино выпили и стали опять крутить бутылку. Она указала на хозяина хаты, он вышел и вернулся еще с кувшином вина.
Артистов заинтересовала игра.
— Мы тоже хотим принять в ней участие, — сказал Петр Петрович. — Я надеюсь, что здесь можно купить вина.
— Нет продажа, — сказал председатель. — Немец кушай, румын-офицер кушай. Мало-мало спряталь, — он хитро прижмурился и показал на батарею бутылок.
Так артистам и не пришлось принять участие в игре, а она все продолжалась и продолжалась, пока Петр Петрович озабоченно не проговорил:
— Надо ехать!
Катенька и Иван Степанович поддерживали его. Но всем почему-то трудно было подниматься с мест.
Да и самому Петру Петровичу тоже не хотелось уезжать. Ему нравилось здесь все — нравились молдаване, так радушно встретившие их, нравилось угощение, вино, нравились то веселые, то печальные песни, которые вдруг возникали за столом, нравился непонятный язык, раскрашенные стены хат, женщины, прислуживавшие гостям, нравились детишки, сновавшие по хате или глядевшие с громоздкой, похожей на дворец, печки…
Вот так они и ехали от села к селу, направляясь к румынской границе, и почти везде шел праздник. Артисты старались уйти от соблазнов. Время от времени им все же приходилось останавливаться, чтобы покормить и попоить лошадей, и каждая остановка приводила в какую-нибудь хату. Правда, такого обилия, как в первой деревне, они уже более нигде не встречали. Часто им приходилось довольствоваться одной мамалыгой, разрезаемой ниткой вместо ножа, потому что население до нитки ограбили отступавшие немецкие войска.
Кое-где в селах артисты видели наших солдат, остановившихся на привал. И тогда всю ночь по улицам села раздавались русские, украинские и молдавские песни.
Румынская граница приближалась.
Глава девятнадцатая
Наконец добрались и до границы. С грехом пополам, но добрались. Река Прут. Петр Петрович с удивлением поглядел на нее.
— Такая небольшая речка, а разделяет две страны! — покачал он головой.
У временного деревянного моста советский часовой-пограничник попросил артистов предъявить документы. Проверив командировочные предписания, он откозырял и разрешил ехать дальше. Такой легкий переход границы не устраивал Петра Петровича и даже встревожил его. Он подумал, нет ли тут какой-нибудь ошибки.
— Послушайте, — спросил он пограничника, — а не встретятся ли у вас затруднения на той стороне? Ведь мы не имеем заграничных паспортов.
— На время войны заграничные паспорта отменяются, — авторитетно разъяснил пограничник.
— Смотрите, дорогой! Не вышло бы недоразумений. А вдруг нас не выпустят оттуда? Вы, пожалуйста, на всякий случай запомните нас в лицо и не откажитесь подтвердить, когда мы поедем обратно.
— Попомню, — усмехнулся солдат.
Однако сомнения продолжали разъедать Петра Петровича.
— Кто их знает, — волновался он, когда ехали по мосту. — Поедем обратно, будут стоять другие пограничники. Скажут, документы у вас не те, или просрочены, или мало ли что. Нет, надо еще раз уточнить.
По ту сторону моста стоял другой наш пограничник. Петр Петрович обратился и к нему за разъяснениями.
— Объясните, пожалуйста, — сказал он, пытливо глядя в глаза немолодому старшине со шрамом на подбородке, — не нужно ли каких-либо других документов, когда мы поедем обратно? Мы, понимаете ли, артисты. Не совсем разбираемся в таких делах.
Пограничник подозрительно посмотрел на Петра Петровича и стал тщательно исследовать предписание фронта, особенно печать. При этом, отрываясь от бумаги, на мгновение переводил взгляд на Петра Петровича, как бы желая в чем-то его уличить. Петр Петрович, человек не уверенный в себе и всегда готовый признать себя виновным, сидел в коляске ни жив ни мертв.
После тщательного исследования командировочных предписаний пограничник хмуро, как показалось мнительному Петру Петровичу, жаждущему постоянных человеческих улыбок, вернул их актерам и козырнул.
— Значит, других документов для возвращения из-за границы нам не потребуется? — переспросил Петр Петрович, желая вполне удостовериться, что их пропустят обратно, а не оставят навсегда по ту сторону Прута.
— У вас предписание фронта. Этого достаточно для поездок туда и обратно, — сухо ответил, пограничник, очевидно осуждая людей, не понимающих значения воинских предписаний.