— Все ясно! — почти весело сказал он начальнику штаба, появившемуся в комнате. — Здесь проходит шоссе, удобное для их техники. Но мы можем отыграться в другом месте. Вот здесь! Мы сманеврируем первым полком.
— К сожалению, его теснят, — подал реплику начальник штаба.
— Выкрутимся, Дмитрий Михайлович, не в таких переплетах бывали. Сейчас сорок четвертый, а не сорок первый год.
— По вашему приказанию штаб занял круговую оборону. Комендантский взвод контролирует шоссе на случай прорыва танков.
— Так! Хорошо! Действуйте!
Сражение в горах продолжалось всю ночь. Особенно ожесточенный бой шел на шоссе, пересекавшем Карпаты: по одной стороне его высились скалы, подступая к самой дороге; по другой горбились склоны, более отлогие, покрытые травой и кустарниками. Бойцы третьего полка во главе с дважды раненным героем-командиром бились насмерть, закрывая путь фашистским танкам, остервенело рвавшимся вперед. Многие танки горели — это бронебойные снаряды попали в цель.
Первый и второй полки дивизии, действовавшие на соседних участках, проявили не меньшую стойкость, чем третий полк, хотя они и были ослаблены. В результате дивизия неполного состава, без техники, застрявшей из-за бездорожья, разбила почти вдвое превосходящего ее по силам противника.
Историки войны потом восстановят точную картину боя, где фашистские войска еще раз (в который раз!) узнали, что советский солдат умрет, но не уступит ни пяди освобожденной им земли. Историки войны соберут все данные об этом бое, может быть не таком решающем в великой цепи наших побед, но тем не менее славном. Будут изучены документы, учтены показания очевидцев, названы фамилии героев — живых и мертвых — в назидание потомству: смотрите — вот как надо любить Родину!
Однако бой еще продолжается. Несколько фашистских танков с облепившими их пехотинцами прорвались вперед и устремились по шоссе в обход штаба дивизии. Но их встретил комендантский взвод и штабные работники. В этой цепи была и вся фронтовая бригада артистов. Фашистских пехотинцев смели автоматные очереди, а танки были подбиты связками гранат.
* * *Наконец-то вершины гор посветлели. Но в ущельях было еще темно. Две-три запоздалые звезды, мерцавшие высоко в небе, не могли прибавить света и дожидались восхода солнца, чтобы исчезнуть совсем. Прохладно. Даже холодно.
Артисты лежат за большими, камнями. С ними Живейко, вооруженный автоматом и гранатами. У Ивана Степановича и Катеньки тоже автоматы. У Петра Петровича старинное охотничье ружье. Как же случилось, что ружье, с которым не расставался Иван Степанович, оказалось в руках Петра Петровича?
Да очень просто!
Петр Петрович посчитал, что именно в его руках это крупнокалиберное ружье, с которым можно смело и на медведя идти, будет грозным противотанковым ружьем.
И в разгар боя старый актер, зажмурясь, выстрелил в тяжелый немецкий танк, возможно, подбитый кем-то раньше, но, выстрел был так громок и так выделялся среди других выстрелов, что его можно было принять как салют в честь одержанной победы: танк этот тут же остановился, охваченный пламенем и клубами дыма.
О том, как встречали артистов в подразделениях, мы сообщим кратко. Невозможно передать радость, не радость, а восторг солдат и офицеров, увидевших приезжих артистов, когда совсем рассвело и когда стихли выстрелы. По частям и подразделениям уже прошел слух, что концертная бригада, несмотря на предложение уехать в тыл, осталась в дивизии и решила разделить с солдатами их судьбу. Все уже знали и об оружии, с которым они пришли в цепь, и о просьбе Петра Петровича указать, куда ему стрелять. Солдаты с удивлением, даже, вернее, с умилением глядели на тяжеловатую, грузную фигуру, облаченную в длиннейшую шинель, и на шляпу, венчавшую голову старого актера. Лица у всех были приветливы, оживленны. А когда артисты в солдатской землянке, тут же, на передовой, разыграли сцену из Чехова, зрители, затаив дыхание, следили за взволнованной и вдохновенной игрой.
Особенно волнующей была встреча с командиром третьего полка.
Артисты обошли несколько подразделений полка, где выступали с неизменным успехом. Не успевали они отыграть в одном месте, как приходила делегация из другого подразделения, потом из третьего, четвертого. Если бы дело происходило не в горах, передвигаться не стоило бы труда. Но здесь приходилось то спускаться по тропе вниз, то карабкаться вверх, иногда чуть не ползком. Под конец они так утомились, что едва передвигали ноги.
Почти неделю пробыли артисты в дивизии, неутомимо выступая перед солдатами и офицерами. И выступали они всюду с неизменным успехом.