Наконец был назначен день отъезда.
Перед самым отъездом произошло одно непредвиденное событие. Ввиду его важности нам придется начать с него следующую главу.
Глава двадцать четвертая
Артисты выступали в одном из батальонов, выведенном во второй эшелон, когда пришел приказ построить личный состав для встречи командира дивизии. Артистам тоже предложили остаться, чтобы присутствовать при вручении наград наиболее отличившимся солдатам и офицерам.
Боевые роты выстроились. Чуть в сторонке стояли артисты.
— Очень интересно! — оживленно комментировал Петр Петрович происходящие события. — Мы увидим, как награждают на поле боя. Представьте себе душевное состояние человека, когда ему вручают орден или медаль. Очень, очень все это интересно.
Но тут появился командир дивизии вместе с командиром полка. Командир дивизии поздоровался с батальоном. Батальон дружно ответил на приветствие.
Началась церемония вручения орденов и медалей. Перед строем поставили столик, покрытый красным сукном. Офицер отдела кадров разложил коробочки с орденами и медалями и орденские книжечки.
Награжденные вызывались к столу. Читался приказ. Командир дивизии поздравлял каждого награжденного и вручал награду.
— Читайте, читайте лица! — шептал Петр Петрович Катеньке.
А к столику подходили все новые и новые бойцы.
— Служу Советскому Союзу! — отвечали они положенными по уставу словами, некоторые громко, звонко и отчетливо, некоторые глухо, а некоторые совсем тихо и сбивчиво, видимо не справляясь с волнением.
— Читайте, читайте лица, Катенька! — продолжал взывать Петр Петрович, вытирая платком взволнованное лицо.
— Петр Петрович Орешков! — Командир дивизии неожиданно назвал его фамилию.
Петр Петрович вздрогнул и виновато улыбнулся, подумав, что ему делают замечание за нарушение тишины.
— Извините! — пробормотал он, стушевываясь и пятясь назад.
— Вас приглашают к столу! — шепнула ему Катенька.
— Что?
Но Иван Степанович тоже подтвердил, что действительно вызывают артиста Орешкова. И слегка подтолкнул Петра Петровича вперед.
Неуверенной походкой почтенный актер приблизился к столу.
— Извините, вы меня звали, Анатолий Владимирович? Спасибо за доставленное удовольствие. — Петр Петрович протянул было руку командиру дивизии, но тот жестом остановил его и официальным, строгим голосом начал читать приказ, которым Петр Петрович Орешков от имени Президиума Верховного Совета СССР за проявленное им мужество и за выдающиеся заслуги по культурному шефству над Советскими Вооруженными Силами в боевой обстановке награждался медалью «За боевые заслуги».
Все присутствующие при этом исключительном событии могли видеть, как менялось теперь лицо самого толстяка, стоявшего в нескладной, длинной, до пят, шинели. Причем и веки, и рыхлые щеки, и губы Петра Петровича подергивались, и все его грузное тело дрожало, как в лихорадке.
— Это меня? Нет, нет, я не заслужил! Это, наверно, ошибка! — бормотал он.
— Ошибок в приказах командующего не бывает! — наставительно проговорил генерал, вкладывая коробку с медалью в руку артиста. — Разрешите от всего сердца вас поздравить, дорогой Петр Петрович!
Командир дивизии вышел из-за стола и расцеловался с новым, медаленосцем.
Иван Степанович, услышав свою фамилию, тоже, конечно, в немалой степени был поражен, но сохранил присущее ему достоинство и твердо пошагал к столу. После того как генерал вручил ему награду, он отчетливо произнес:
— Служу Советскому Союзу!
Катенька приняла медаль с самой обаятельной, с самой молодой и счастливой улыбкой.
* * *А поздно ночью накануне отъезда из дивизии она долго стояла у открытого окна, прислушиваясь к шуму какого-то самолета, кружившего над горами. По звуку это был наш самолет. Очевидно, он разведывал позиции фашистов. Катенька напряженно вглядывалась в небо. Что она думала, о чем мечтала в эту глухую темную ночь? А самолет все кружил и кружил в звездном небе, словно что-то или кого-то высматривая на земле.
Глава двадцать пятая
Передовая осталась далеко позади.
А машина мчалась все дальше и дальше. Уже не было слышно гула орудий, который еще так недавно перекатывался в горах. По сторонам можно было наблюдать мирные картины: дети играли на улицах мелькающих деревень, возле домов на бревнах или прямо на земле сидели румынские крестьяне. По зеленеющим склонам ходили овцы под охраной пастухов в высоких шапках и с длинными посохами в руках. Машина с бригадой артистов проскочила пустой маленький городок в одну улицу. Должно быть, жители прятались где-то в горах и сейчас постепенно возвращались со своим скарбом. Каждый из сидевших в машине был занят своими думами, своими вопросами.