Было далеко за полночь. Части, не переставая, шли через Сиваш. Командующий еще раз подтвердил приказ о немедленном штурме Турецкого вала. Оттяжка волновала его. Им овладело беспокойство за дивизии, переправившиеся еще вчера. Части перешли без обозов. Бойцы были голодны. Поступали жалобы на отсутствие питьевой воды. После первых успехов дивизии натолкнулись на упорное сопротивление белых. Командующий торопил с атакой вала. Помощь должна быть немедленно оказана героям, ворвавшимся в Крым. Без этой помощи их ждет гибель.
Лицо осунулось, посерело. Щеки опали, выперли скулы. Несколько ночей не спал. Только живые, неутомимые Глаза свидетельствовали об огромной силе, которая жила в этом славном большевике.
Великая ночь. Такие ночи бывают раз в жизни. Торжественные ночи, в которые ломаются события. Они остаются в веках. Их воспевают поэты. Потомки будут жалеть, что не были современниками, не могли пережить вместе со всей страной этого события.
Командующего покинуло его обычное спокойствие. Лихорадка штурмовой ночи отразилась и на нем. Окружающие не замечают волнения на его лице, оно так же просто и открыто. Теперь, когда все распоряжения отданы, когда все нити сегодняшних решающих событий стянуты в его руке, он еще раз все продумывает, все пересматривает, боясь, что в этой стройной системе может получиться какой-нибудь маленький изъян, маленький, самый маленький, но такой, который в условиях напряженности всех сил, всех средств грозит бедой.
«Если неудача, фронт будет за Днепром», — невольно думает он.
Но эта мысль случайна, она решительно отбрасывается.
Он подсчитывает резервы, которые имеются у него на случай неудач на Перекопском перешейке. Резервы малы. В бой могут быть введены в ближайшие часы только полки курсантской дивизии. На курсантов он надеялся, как на самого себя. Отборнейшее ядро армии рабочих и крестьян он оберегал для последнего удара в решающий и необходимейший момент.
Его тревожило другое. Тревожило наше неумение правильно, четко, продуманно строить военную работу. Он всегда говорил, что по части широких планов и обобщений у нас обстоит блестяще. Но как только дело дойдет до деталей, начинаются промахи, грубейшие ошибки. Поэтому Врангель не был окончательно разгромлен еще на полях Северной Таврии. Наши армии разошлись с Врангелем, и он, прорвавшись через заслон двух кавалерийских дивизий, беспрепятственно ушел в Крым через Чонгар.
Командующий боится повторения ошибок и сейчас. Поэтому его приказы повторяются по нескольку раз, он втолковывает их командованию дивизий, как опытнейший учитель, желающий, чтобы ученики усвоили все основательно и полно.
Но сейчас как будто все ясно. Все продумано и усвоено. В маленьком штабе, где суетня особенно увеличилась в эту тревожную ночь, он кажется самым спокойным. Сидит над картой Крыма, внимательно рассматривая схему озер.
Высоченный порученец, сгибаясь в три погибели, чтобы пролезть в дверь, внезапно предстает перед ним и взволнованно докладывает:
— Первая атака Турецкого вала отбита с большими потерями. Едва дошли до рва… Там чертовски напутано проволоки…
— Что намерен предпринять начдив?
— Сейчас начнется вторая атака. Пока я ехал… возможно, началась.
Начальник штаба отрывается от трубки, коротко бросает в сторону командующего: «Началась! Пошли!» — и снова прилипает к телефону.
— Артиллерия, говорю! — кричит он. — Та же ошибка, что и днем. Нет системы в артиллерийском огне. Системы! Системы! Командир четыреста пятьдесят пятого? Во время атаки? Плохо слышу… Не слышу… Да, комсостав. Сколько? Не слышу… Шестьдесят? Немедленно сообщите.
Он отдает трубку связисту, говорит ему:
— Телефон ни к черту! — и подходит к командующему. — Убит командир четыреста пятьдесят пятого полка, — сообщает он. — Первый ударный потерял шестьдесят процентов состава. Большая убыль младших командиров…
— Вы им сказали насчет артиллерийского огня? Полнейший разброд. Пехота атакует раньше, чем достигается огневое превосходство. Сходите, пожалуйста, проверьте, как идет переправа. Не надеюсь я на Каретникова. Не повернули бы опять. Анархисты!
Начальник штаба скрывается за дверью. Командующий почти сейчас же выходит вслед за ним и нетерпеливо идет к берегу.