Гроза шла мимо. Шевяков-отец был слишком добродушен для роли семейного громовержца. Он только обижался, что его не понимают.
У него было сейчас странное состояние — какая-то неудовлетворенность, сменившая благодушие. Сожаление о чем-то… Черт возьми, может быть, дело шло об ушедшей молодости, которую всегда жалко!
— Шевяковы в гражданской войне отличились, — с сердцем сказал он, в упор глядя на жену. Обида бушевала в нем вовсю. — Наградами отмечены…
— Ну, пошел теперь — «Шевяковы, Шевяковы»! — поморщилась жена. — Видишь, какой знатный род отыскался!
— А плох? — сказал отец.
— Хвались больше.
— А плох?
— Ну и любуйся. Отстань, тебя не переговоришь.
— Кто отстань? Я отстань? А кто начинал?
Они бы еще долго спорили друг с другом, с азартом людей, убежденных в своей правоте, потом перевели бы, наверно, разговор (как это обычно бывает) на более высокие темы, продискутировали бы, вероятно, вопрос о машиностроении и текстильной промышленности (их главная тема, причем отец обычно кричал: «Текстиля мало вижу в магазинах, текстиля хорошего мало!» — стараясь тем самым уязвить мать, которая была текстильщицей-стахановкой)… но вдруг в какое-то мгновение отец взглянул на Михаила, остановился как бы пораженный и замолчал.
Сын сидел, подперев щеки руками, задумавшись, и, казалось, не видел и не слышал, что происходит вокруг. Его взгляд скользил мимо отца, хотя глаза были обращены на него. На губах играла едва уловимая улыбка. Она пропадала и возникала вновь, освещая несколько удлиненное, выразительное лицо, не совсем правильное, благодаря чуть приплюснутому, широкому носу, большой лоб с зачесанными назад русыми волосами. Сын не замечал, что отец все с более и более возрастающим волнением следит за ним. Его мысли витали далеко.
II. Соревнование
Отец вскоре поднялся с дивана.
— Пойти сходить к Антиповым, — сказал он. — Давно у них не был.
— Давно у них не был?! — удивилась мать. — В прошлый выходной ходил.
— В позапрошлый, — сказал отец.
— Ну вот! Точно я не помню, что в прошлый.
— В позапрошлый, — настаивал отец.
— Тебя все равно не переспоришь, — махнула рукой мать. — Смотри, дождь идет. Куда ты на ночь глядя пойдешь?
— Какая же ночь…
Если уж отцу что-нибудь взбредет в голову, его трудно переубедить. Он еще некоторое время толчется в комнате, переходя от окна к окну, словно раздумывая, идти ему или нет. Потом вдруг начинает ни с того ни с сего передвигать буфет, который ему почему-то помешал. Передвинувши его сантиметров на пять («об угол можно одежду порвать»), он поднимает вопрос о зеркале, которое «тоже надо бы перевесить». Но это одни разговоры. Ему просто не сидится дома. Проявив такую оживленную хозяйственную деятельность, он направляется в переднюю, надевает плащ и уходит.
На улице апрель, идет дождь. Вечер теплый. Пахнет сыростью. Механик не спеша проходит по тихому переулку, не обращая внимания на дождь, наслаждаясь теплотой и чувствуя какую-то особенную легкость в теле.
«Весна, — думает он, — весна во всех своих правах. Эх ты, благодать! Все растет, все расцветает. Круговорот жизни. Эх, Мишка, Мишка! Да меня, пострел, в твои годы хозяин за волоса таскал. Чудеса. Сомневаюсь. Живу ли, дышу ли! Сомневаюсь. Непонятно!»
Он останавливается посреди переулка, взволнованный своими мыслями, протягивает руки вперед, как бы вопрошая ночь, что же происходит в этом мире.
Но в переулке никого нет, и никто не удивляется человеку, рассуждающему с самим собой.
— М-да, — бормочет механик. — Мы, бывало… Ну да ладно!
Он продолжает свое шествие по переулку, доходит до большой улицы, залитой огнями, сворачивает и идет по ней. В витринах сверкает снедь — колбасы, окорока, дичь. Он движется вплотную к витринам, где карнизы домов скрывают его от дождя, невысокий, широкоплечий и несколько грузный. У некоторых витрин останавливается, разглядывает товары, но ему ничего не хочется, он плотно поужинал, сыт и останавливается просто из любопытства.
Так он доходит до квартиры Антипова. Это его закадычный друг, с которым его связывали лет двадцать, если не больше, совместной работы. Дружба не мешает Антиповым кое в чем завидовать Шевяковым, причины для этого каждый раз находятся. У обоих по четверо детей. У Шевяковых все сыновья, у Антиповых три сына и дочь. Когда старший сын Шевяковых стал учиться в техническом институте, Антиповы послали своего старшего учиться туда же. Оба стали инженерами. Равновесие было восстановлено, Антиповы боялись отстать от Шевяковых. Шевяков был механиком, Антипов — лучшим токарем на заводе. На этом они мирились.