Джорей улыбнулся одними губами и покачал головой.
– Я бывал на войнах, – не отступал Доусон. – Видел, как гибнут люди. Я знаю, какую тяжесть ты в себе носишь. Пока не выскажешься – она не уйдет.
– Ты не совершал того, что совершили мы, отец.
– Я убивал людей.
– Мы убивали детей. Женщин. Стариков, вся вина которых лишь в том, что они жили в Ванайях. А мы их убили. Перекрыли воду и подожгли город. Когда они лезли через стену, мы их резали. – Голос Джорея дрожал, глаза широко раскрылись от ужаса. – На нашей совести чудовищное злодеяние, отец.
– А ты думал, война не такова? Мы мужчины, Джорей. Не мальчишки, которые, помахав палками, объявляют злого колдуна побежденным. Мы исполняем то, чего требуют долг и честь, и наши деяния нередко чудовищны. Я почти в твоем возрасте участвовал в осаде Аннинфорта. Мы заморили жителей голодом. Не пожар – медленная мучительная смерть тысяч людей. А слабые умирают первыми. Дети. Старики. Мы принесли в город чуму. Лорд Эргиллиан послал всадников по всей округе – найти больных. Кого нашли, тех объявили послами и отправили в город. Их убили, но болезнь успела распространиться. Каждый день к воротам подходили женщины с младенцами на руках, упрашивая нас забрать хотя бы детей. Обычно мы даже не глядели. А иногда брали ребенка и убивали прямо на глазах у матери.
Джорей побледнел, и барон, подавшись вперед, положил ладонь на колено сына – как в детстве. На миг Доусона охватила горечь: сын-подросток на глазах становится взрослым, и этот разговор – копия того, какой давным-давно случился у Доусона с отцом, – тоже часть взросления. Ребенок должен уступить место мужчине. Так потеря становилась осмысленной. И переносимой. Большее Доусону было не под силу.
– Аннинфорт тогда восстал против трона, – добавил он. – И должен был пасть. А для этого – отчаяться. Младенцы, которых приносили к воротам, были на грани голодной смерти, они бы не выжили. И если дети, которых мы убивали – которых убивал я сам, – приближали конец хоть на неделю, то я поступал правильно. И я страдал ровно так же, как ты сейчас.
– Я не знал.
– Я тебе не рассказывал. Мужчины не перекладывают груз на плечи детей. Я не рассказывал об этом и твоей матери – такая ноша не для нее. Ты меня понимаешь?
– В Ванайях было по-другому. Их незачем было уничтожать.
Доусон открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь мудрое и утешительное, однако мысли вдруг выстроились воедино чуть ли не со щелчком. Ванайи. Иссандриан. Вооруженные наемники, наводняющие Кемниполь под смехотворным предлогом воздать честь принцу Астеру. Осадные войска, приведенные с юга Гедером Паллиако.
– Да, – только и выдохнул Доусон.
– Отец…
– Где Паллиако? Здесь?
– Нет, вместе с войском. Им еще неделя пути.
– Слишком долго. Нужно раньше.
Доусон вскочил и, распахнув дверь, кликнул Винсена Коу. Егерь, должно быть, стоял наготове. Первые указания – самые простые: найти прочих. Не только Канла Даскеллина, но и полдюжины остальных союзников Доусона. Времени мало, а победа пока под вопросом. Винсен ни о чем не спрашивал, только отсалютовал и исчез. Обернувшись к сыну, барон увидел замешательство в его глазах – и поднял руку, предотвращая вопросы.
– Мне нужна от тебя еще услуга. Отдохнешь позже, мой мальчик. Жаль нагружать тебя заботами, но от этого зависит судьба престола.
– Я исполню что нужно.
– Привези ко мне Гедера Паллиако. Как можно скорее.
– Хорошо.
– Джорей… Кажется, гибель Ванайев нас спасла.
***
Гости Доусона пожаловали самое большее через час. Кроме Оддерда и Даскеллина, пришли граф Ривермарк и барон Нурринг – остальных не оказалось дома, и Коу отправился их искать. Однако хватило и этих. Пятеро вельмож, держащие в руках все знатные семейства и стратегически важные земли, теперь сидели, стояли или – как Канл Даскеллин – беспокойно расхаживали вдоль стены, так и не сменив парчовых одеяний и вышитых шляп, надетых ради Иссандрианова парада. Клара прислала двух служанок; поднос, нагруженный огуречной водой и копченым сыром, с тех пор так и стоял нетронутым в углу.
После прибытия ванайского гонца уже успели разнестись слухи. Доусон видел проступившую на лицах неуверенность, его собственное напряжение стало едва ли не осязаемым. Если действовать – то срочно, пока при дворе толком не поняли, что значит принесенная гонцом весть. Пока Симеон не собрался с духом.
Доусон поднял ладони, как священник перед паствой.
– Разрушение Ванайев… – начал было он и остановился. – Принесение Ванайев в жертву явилось нам как свет факела в мрачнейший час ночи. Спасение Рассеченного Престола теперь не за горами.