– Лорд Каллиам!
В дверях стояла новая служанка, юная дартинка с горящими, как положено ее расе, глазами.
– Что такое?
– К вам посетитель, просит его принять. Его имя Паэрин Кларк, милорд.
– Я такого не знаю, – бросил было Доусон, однако через миг вспомнил. Бледный банкир из Нордкоста, сумевший прельстить Канла Даскеллина. Доусон встал; встрепенувшиеся собаки, поскуливая, переводили взгляд с хозяина на служанку и обратно. – Он один?
Глаза девушки беспокойно расширились.
– С ним возница и слуга. И кажется, помощник.
– Где он сейчас?
– В малой гостиной, милорд.
– Скажи, что я выйду к нему чуть позже. Подай ему пива и хлеба, отправь его слуг в челядную и позови мою стражу.
Дверь в малую гостиную отворилась, бледный гость поднял глаза. При виде Доусона с эскортом четырех мечников в кожаных охотничьих доспехах он лишь приподнял брови. На тарелке перед ним лежал едва надкушенный кусок хлеба, к жестяной кружке с пивом он вряд ли притронулся.
– Барон Остерлинг, – поклонился банкир. – Благодарю за прием. Приношу свои извинения за то, что вторгся непрошеным.
– Вы здесь по поручению Канла Даскеллина или по собственному почину?
– Меня прислал Канл Даскеллин. Обстановка при дворе неоднозначна, он хотел передать вам сведения, однако на гонцов он положиться не может, да и некоторые факты таковы, что он не рискует доверить их пергаменту и тем более записать собственноручно.
– И поэтому он присылает мне мастера-кукольника из Нордкоста?
Банкир на миг замолк. Щеки окрасились слабым румянцем, на губах появилась обычная вежливая улыбка.
– Милорд, не сочтите за оскорбление, но я хотел бы кое-что пояснить. Я подданный Нордкоста, но я не принадлежу ко двору и послан не королем. Я представляю Медеанский банк и только Медеанский банк.
– Значит, шпион без родины. Тем хуже.
– Мои извинения, милорд. Я вижу, что мой визит нежелателен. Прошу простить за вторжение.
Паэрин Кларк согнулся в глубоком поклоне и направился к двери, унося с собой всю придворную жизнь и весь Кемниполь. «Ты не склонен налаживать отношения, но незачем считать, что это так уж сложно», – раздался в памяти голос Клары.
– Подождите, – остановил его Доусон и перевел дух. – О платьях и чертовых балах?
– Простите?
– Вы приехали по делу. Так не трусьте при первом же окрике. Садитесь. Говорите, с чем пожаловали.
Паэрин Кларк, вернувшись, сел на место. Глаза потемнели, лицо было непроницаемо, как у опытного картежника.
– Дело не в вас, – бросил Доусон, садясь напротив и отщипывая корку хлеба. – Не в вас как в человеке. А в должности.
– Я тот, кого Комме Медеан посылает разрешать затруднения, – ответил Паэрин Кларк. – Ни больше ни меньше.
– Вы посланник хаоса, – проговорил Доусон мягко, стараясь не язвить. – Вы делаете бедных богатыми, а богатых бедными. Для людей вашего круга сан и титул – пустой звук. Однако для людей моего круга они крайне важны и ценны. Я презираю не вас. А вашу роль.
Банкир переплел пальцы и обхватил руками колено.
– Желаете ли выслушать вести, милорд? Несмотря на все, что вы думаете о моей роли?
– Да.
Банкир говорил едва ли не целый час, тихим голосом выкладывая барону подробности той медленной лавины, которая уже тронулась с места и теперь грозила спокойствию Кемниполя. Как Доусон и подозревал, нежелание Симеона выбрать наконец семью, в которой будет воспитываться его сын, проистекало от боязни нарушить зыбкое равновесие. Даскеллин с оставшимися союзниками поддерживали короля как могли, однако даже среди преданных сторонников росло недовольство. Хотя Иссандриан и Клинн сидели в ссылке, Фелдин Маас, не зная сна и отдыха, метался по столице с рассказами об одном и том же: мол, нападение наемников подстроили, дабы очернить имя Куртина Иссандриана и не позволить королю отдать сына под Иссандрианову опеку. При этом само собой подразумевалось, что своевременное появление ванайской армии было частью более крупного заговора.
– Подстроенного, разумеется, мной, – усмехнулся барон.
– Не вами одним, но – да.
– Ложь, с первого слова до последнего.
– Многие так и думают. Но есть и те, кто верит.
За окнами темнело, солнечные лучи из золотых становились алыми. Доусон потер лоб ладонью. В Кемниполе все идет так, как он предполагал. И Клара направляется в самое средоточие хаоса. Надежда, затеплившаяся было перед ее отъездом, теперь казалась наивной. Доусон без колебаний дал бы отсечь себе руку в обмен на то, чтобы банкир приехал неделей раньше. Теперь слишком поздно. Все равно что пытаться удержать брошенный камень.