Сэм расправил мешок и стал внимательно разглядывать рисунок. Официантка принесла две чашки обжигающего кофе, тарелку с булочками и салфетки, расставила все на столе и ушла.
Сэм рассматривал мешок не менее пяти минут, подносил его к глазам, вывернул наизнанку, осторожно водил пальцами по рисунку и буквам и даже понюхал.
- Брат, не думал, что скажу такое, но я никогда в жизни не видел подобных драконов и понятия не имею на каком языке тут написано. Китайские и японские не такого цвета, да и вообще все азиатские драконы другие, скандинавские и кельтские на этого тоже не похожи. - Он в задумчивости отхлебнул кофе, не отводя глаз от мешка. Я смотрел на него с надеждой, ожидая, что он вот-вот хлопнет себя по лбу и выдаст мне полную информацию, но Сэм доел булочки, выпил кофе и сказал.
- Давай вернемся в студию, я там по книгам посмотрю, может, с кем из старых мастеров поговорю.
- Давай, – согласился я.
В студии Сэм закопался в книги, залез в интернет и сделал сто звонков, но все безрезультатно. Его клиент безропотно ждал уже больше получаса, когда Сэм захлопнул записную книжку и сказал - Ник, оставь мне мешочек, я с людьми поговорю, поспрашиваю, если что найду, звякну тебе.
Я оставил ему свой новый телефон, попрощался и побрел в сторону машины.
Глава 10. Эсмириль
Я открыла глаза, сладко потянулась и оглядела комнату, привычно восхитившись умением эльфов создавать такие уютные помещения. Эти покои были самыми маленькими в Элларионе, но когда я гостила у Алариэль, то всегда просила селить меня именно в них. Спальня была выдержана в нежных серебристо-серых тонах, столь любимых светлыми, а большое окно от пола до потолка выходило в ухоженный задний сад. Створки были распахнуты, тончайшие занавеси колыхал утренний ветерок и в комнату вливался аромат цветущих цветов и пение птиц. Огромная кровать под балдахином из тонкого бархата жемчужного цвета затягивала в свои пуховые объятия и не желала выпускать до позднего утра, нигде больше я не спала также сладко как в жемчужно-серых покоях дворца светлых. Отведенные мне комнаты не соответствовали моему положению, но я бы никогда не променяла их ни на какие другие во дворце, и своими неучтивыми желаниями всегда вызывала нервные припадки у камергера-распорядителя, в обязанности которого входило расселение гостей Эллариона. По придворному протоколу эти покои подобали незнатной девице, едва представленной ко двору, но никак не особе королевских кровей. Но строптивая особа всегда настаивала на своем и несчастный камергер, скрепя сердце и ужасаясь моему выбору, селил меня в восточном крыле, где, о, ужас, не было прекрасного вида на дворцовый дендрарий, великолепную панораму гор, и было всего-то четыре комнаты, вместо положенных мне десяти!
Ну, скажите на милость, зачем мне десять комнат с видом на горы, когда из моих любимых покоев я всегда могу махнуть из окна прямо в сад и пробежаться босиком по мокрой от утренней росы траве? Разве я смогу побегать в нательной рубахе и широких штанах по королевскому дендрарию перед Элларионом? Осквернить неподобающим видом идеальную геометрию фигурно подстриженных кустов, прекрасных клумб, цветников и мощеных голубым мармором дорожек? На глазах у всего эльфийского двора? Конечно, нет. По дорожкам можно только чинно гулять в компании прекрасного принца и сдержанно восхищаться прелестью цветов. Только я не люблю чинно гулять, прелесть цветов меня не волнует, и нет под рукой прекрасного принца, который бы скрасил мое одиночество на прогулках и поддержал возвышенную беседу. Я глубоко вдохнула, наслаждаясь пронзительно-свежим воздухом, и раскинула руки. Во всех эльфийских любовных романах присутствует некий мифический персонаж мужского пола, с сияющими как звезды очами, золотыми кудрями, в сверкающих доспехах и рвущимся с широких плеч длинным плащом, который я называю «прекрасный принц, сказочный, обыкновенный, белый конь в комплекте», в существование которого искренне верят все молоденькие и не очень эльфийки. Принцев вокруг хватало, только в нашей семье их было двенадцать, но все они были уж очень далеки от канонического идеала и лишь Каллар мог бы побороться за это высокое звание. Правда, у него нет золотых кудрей и белого коня, королевские конюшни темных славились гнедыми жеребцами, нет и достойных противников, притязающих на звание хрустальной мечты озабоченных девиц. Я перевернулась на бок, вытянула ноги, и принялась рассматривать свои штаны, потом пошевелила пальцами на ногах и невольно захихикала, подумав о том, что, пожалуй, любой канонически прекрасный принц, увидев такую принцессу, в ужасе сбежал бы от меня на край света быстрее своего белого коня, и вспоминал бы день встречи со мной, как самый страшный кошмар всей его жизни. Как всегда мысли о прекрасном принце, вернее об его отсутствии, привели меня в отличное настроение.