— Было., — ответил Маркус. — Думаете у нас есть лебедка? Нам нужно сдвинуть то дерево.
Тем вечером жена начальника каравана готовила мясо. Не колбасы, не солонину, а свежего ягненка, которого начальник принес с фермы на опушке леса. Мясо было темным и жирным, приправленное изюмом и резким желтым соусом. Погонщики и возчики, и большая часть охранников Маркуса уселись вокруг костра, ревущего на обочине. Все, кроме перевозчика шерсти, Тага, который, казалось, никогда ни с кем не разделял трапезу. И, сидя у отдельного костра, в отдалении от других, ужинали Маркус с Мастером Китом.
— Вот так я жил с тех пор… ну, правда не задолго до того, как ты родился. — сказал актер. — Я стою перед людьми, обычно на крыше фургона, и убеждаю их в чем-то. Я говорю им, что я — павший король, или моряк, потерпевший крушение на неведомом берегу. Я полагаю, они знают, что это неправда, но вижу свою работу в том, чтоб заставить их поверить, даже когда они точно знают.
— Что ты там сделал, тогда? — спросил Маркус. — Заговорил ублюдка с луком до того, что он потерял уверенность? Это не было магией?
— Я думаю, заставить человека поверить в свое собственное поражение, это достаточно близко к магии. Вы так не думаете?
— Не совсем, нет.
— Ну тогда мы, возможно, расходимся во взглядах. Еще вина?
Маркус взял предложенный бурдюк и влил в рот вино, яркое на вкус. В свете двух костров — маленького у их ног, и большого в пятнадцати ярдах от них — тени лежали на щеках старого актера и в провалах его глаз.
— Капитан. Если это как-то успокоит вас, я поклянусь. Я могу быть очень убедительным, и могу определить, когда кто-то пытается убедить меня. Но это вся магия, которой я обладаю.
— Даешь руку на отсечение? — спросил Маркус, и Мастер Кит рассмеялся.
— Лучше не надо. Если я перепачкаю костюмы в крови, вывести ее будет тяжело. Ну а ты? Что именно ты собирался делать, так запугивая этого человека?
Маркус пожал плечами.
— Ничего. Во всяком случае, ничего конкретного, — сказал он. — Просто я подумал, что дела начальника каравана плохи.
— Ты бы сражался? — спросил Мастер Кит. — Если бы дошло до мечей и стрел?
— Конечно, — сказал Маркус. — Наверное, не слишком долго, учитывая наши шансы, но я бы сражался. Ярдем тоже, и, я надеюсь, твои люди были бы с нами. Это то, за что нам платят.
— Даже зная, что мы не сможем победить?
— Да.
Мастер Кит кивнул. Маркусу показалось, что улыбка пряталась в уголках губ актера, но в мерцающем свете точно сказать было невозможно. Это вполне могло оказаться чем-то другим.
— Я хочу начать тренировать твоих людей, — сказал Маркус. — Час до выезда утром, и час после того, как мы остановимся. Многого нам не достичь, но должны же они знать о мече больше, чем где у него рукоять.
— Думаю, это мудро, — сказал Мастер Кит.
Маркус посмотрел вверх на небо. Звезды сверкали снегопадом, и предметы в свете новой луны оставляли длинные бледные тени на черной земле. Лес остался позади, но в воздухе до сих пор пахло непогодой. Дождь, решил Маркус. Наверняка, будет дождь. Мастер Кит жевал своего ягненка, с отсутствующим лицом глядя в огонь.
— Не беспокойся. Самое плохое уже случилось сегодня. — Сказал Маркус. — Наши волнения позади.
Мастер Кит не взглянул на него, вместо этого адресуя вежливую улыбку костру. На мгновение Маркус подумал, что старик не собирается говорить. Но он заговорил, низким и отстраненным голосом.
— Может быть, — сказал Мастер Кит.
Гедер
Гедер воображал, что Ванаи будет похож на Камнипол или Эстинпорт: большой город из камня и нефрита. Тесно прижавшиеся друг к другу деревянные постройки и широкие каналы казались одновременно и меньше, и больше, чем он ожидал. Даже Великая площадь завоеванного города был а невелика по сравнению с широкими площадями Камнипола, Самые богатые районы Ванаи были так же многолюдны, как лучшие трущобы у него дома. Камнипол был городом. Ванаи был разросшимся детским домиком из деревянных обрезок. Он был по-своему красив, странный, чужеземный и неправдоподобный. Гедер еще не был уверен, нравится ли ему город.
Он хромал вниз по укрытых дождем улицам оккупированного Ванаи, опираясь на каждом шагу на трость, сделанную из серебра и черного дерева. Скоро должно было начаться выступление лорда Тернигана, и, хотя рана оправдывала его отсутствие, Гедер уже пропустил слишком много. Перспектива возвращения домой для того, что бы развлекать отца историями о том, как он свалился на поле боя и провел двухдневное увольнение с человеком, ухаживающим за его ногой, была достаточно неприятной.
Канал на восточном краю скромной Великой площади забили опавшие листья. Золотые, красные и желтые, они переделывали поверхность темных вод. Пока Гедер смотрел, из глубины поднялась черепаха, ее черная голова торчала из воды. Яркий красный лист прилип к ее панцирю. Черепаха проделала свой величественный путь мимо того, что выглядело как бревно, но на самом деле было трупом, одетым в промокшие цвета бывшего принца: солдат Валаи тащил телегу с поля боя и уронил труп в реку как напоминание местным. Другие тела висели на деревьях парков и вдоль колоннад. Они лежали на ступенях дворцов и рынков, квадрата общественной тюрьмы, где бывший принц теперь ел, гадил и дрожал перед своими подданными. Запах гниющей плоти сдерживала только прохладная погода.
Когда принц отправится в ссылку, мертвецов поднимут и придадут огню. Они когда-то были людьми. Теперь они — политические cкульптуры.
— Паллиако!
Гедер оглянулся на звук. Посреди Большой Площади он увидел Джорея Каллиама, тот нахмурился и махнул ему поторапливаться. Гедер отвернулся от черепахи с трупом, и мужественно хромая, пересек тротуар. Дворяне Антии стояли в боевом построении, ожидая только нескольких отстающих, вроде него. Перед ними, прямо на голой земле, сидели высокопоставленные лица города, выступающие в качестве резерва. Тимзанайские купцы и члены гильдий, перворожденные из ремесленников и влиятельных дворян. Они носили собственную одежду, — большей частью исключительно наперекор империи, — и держались скорее как учтивые слушатели религиозных собраний, чем униженные и побежденные. Содай Карвеналлин, секретарь лорда Тернигана, скрестив руки и уставившись вперед, возвышался на каменной трибуне, к которой были обращены все взгляды. Гедер не видел выступавшего с той ночи, когда они пьянствовали вместе, в то время как Клин сжигал его книгу… Гедер отбросил воспоминания, и занял свое место.
Он старался не замечать новой роскоши вокруг, но это было невозможно. Плащ сэра Госпи Аллинтона был прихвачен искусной работы серебряной брошью со сверкающим рубином. Меч Созлу Вверена покоился в ножнах из драконьего нефрита и слоновой кости, которые вполне могли оказаться ровесниками тысячелетия. Месячная рента со всех имений Ривенхалм болталась вокруг шеи Джори Каллиама золотой цепью. Одежды были свежевыстиранными, обувь блестела даже в сером свете сумеречного дня. Военные аристократы Антеи с гордостью носили звание победителей. Гедер посмотрел вниз на свою тросточку. Она сейчас была его ближайшим военным трофеем, и он начал старательно ею гордиться.
— Вот это денек, — сказал Гедер, кивая на низкие серые тучи. — Утром даже снег шел. Хорошо, что мы не на марше. Хотя, наверное скоро будем, да? Повезем дань королю.
Джори Каллиам утвердительно промычал, но не встретил взгляд Гедера.
— Моя нога поправляется. Гной доброкачественный. — сказал Гедер. — Но ты слышал о Конте Хирене? Его раненная рука воспалилась. Прошлой ночью он умер, когда пытались ее ампутировать. Позорище. Он был хорошим человеком.
— Был. — согласился Джори.
Гедер попытался проследить за его взглядом, но Джори, казалось, ни на чем не задерживал внимания. Или нет. Его глаза шарили по толпе в неустанном поиске. Гедер тоже стал искать глазами, толком не зная, что именно.
— Что-то не так? — спросил Гедер, понизив голос.
— Клина нет.
Гедер обратил на толпу уже более пристальное внимание. Были прорехи в строю — убитые или раненные, или отсутствующие по делам лорда маршала. Каллиам был прав. Сэр Алан Клин должен бы быть во главе строя своих людей. Вместо него там стоял, задрав подбородок, сэр Госпи Аллинтот.
— Может он заболел? — сказал Гедер. Джори усмехнулся, как будто над шуткой.