– Нет.
Наконец сквозь опьянение до Китрин дошло, в чем дело, и былая ярость улетучилась. Вестер, который уже вышагивал туда-сюда рядом с ее фургоном, окинул взглядом качающегося на коньках Сандра, занесенный снегом бурдюк и пруд с белыми следами коньков на льду.
– Сандр! – велел он. – Позови мастера Кита.
– Слушаюсь, – кивнул парень и неловко заковылял к мельнице.
Вестер отрешенно вложил меч в ножны; взгляд его, словно что-то выискивая, блуждал по берегам пруда. Китрин молча ждала, сердце билось где-то в горле. Бежать им нельзя, драться против двух десятков солдат – самоубийство. А вся доброта Вестера к Китрин наверняка испарилась после стычки.
Молчание тянулось бесконечно. Наконец Вестер глубоко вздохнул.
– Нужна метла, – сказал он.
Гедер
Холодный предрассветный ветер тронул стены палатки, огонек масляной лампы задрожал. Гедер наклонился, тихо пробормотал проклятие и вытянул фитиль повыше. Лампа хоть и вспыхнула сильнее, но тут же стала коптить, пришлось фитиль постепенно убирать. Теперь огонь светил ярче прежнего, и выцветший чернильный текст стал если не четким, то хотя бы разборчивым. Зябко обхватив себя руками, Гедер склонился к книге.
***
«И было так, что в те последние дни три великие силы вступили в войну, замешенную на крови и устрашающих искусствах, так что немыслимых размеров каменные корабли бороздили небо, железными шипами умерщвляя драконов на лету, а в глубинах нашелся способ скрываться от врагов до полного изглаживания из памяти и потом нападением застигать их врасплох, и еще отравленные мечи убивали и господина, и раба. Среброчешуйчатый Морад, безумнейший и могущественнейший из вступивших в войну собратьев, измыслил тайное средство, какого мир прежде не знал, и в высоких горах к югу от Хаакапела (то есть, как подозревал Гедер, от нынешнего Халлскара) и к востоку от Сэммера (Гедер почти не сомневался, что в пятом полисе так называли Кешет) сотворил Праведного Слугу, которому никто не может лгать и наущениям которого никто не может противостоять долго, и знак его был – восемь расходящихся лучей, как восемь сторон света, где не скроется никакая ложь, и в этом великий Морад нашел свою тайную силу».
***
Гедер потер глаза. Толстые пожелтевшие страницы книги пахли плесенью и странно сладким клеем, которым клеили переплеты полтысячи лет назад. Найдя книгу в лавке ванайского старьевщика, Гедер восхитился, однако в процессе перевода восторг ощутимо поутих.
Автор заявлял, что данный труд – перевод более древнего текста, который он скопировал с давно утраченного свитка, восходящего к первым временам после падения драконьей империи. Дальше автор пускался в длинные тривиальные умствования, от которых у Гедера сводило скулы. Остальная часть книги подавалась как историческая истина, что Гедера несколько разочаровало, а хуже всего – автор, надеясь придать тексту налет старинности, злоупотреблял длинными сложными фразами, из-за чего каждую страницу приходилось брать с боем. Пока Гедер добирался до глаголов, смысл прежде сказанного успевал улетучиться из памяти.
Будь он в Ванайях, книга осталась бы недочитанной. Однако сэр Алан Клинн, протектор Ванайев, услыхал о караване, тайком вывезшем из города сокровища, и вознамерился обнаружить его во что бы то ни стало. Он разослал приближенных по драконьим дорогам, ведущим в Карс, и из-за честолюбия, которое побуждало каждого продвигаться в поисках все дальше, Джорей Каллиам вскоре оказался у Сухих Пустошей, Фаллон Броот – на морской дороге к Элассе, а Гедер Паллиако с двумя десятками полумятежных солдат-тимзинов – среди мерзлой грязи на южной оконечности Вольноградья.
За недели блужданий по сельским колеям и охотничьим тропам отряд Гедера встретил три каравана – мелкие обозы по три телеги каждый, тащившие обычную зимнюю поклажу в ближайшие городки. В промежутках Гедер успел возненавидеть хлюпающие грязью дни и стылые морозные ночи, и, поскольку общество солдат его отнюдь не радовало, трактат о способности драконов распознавать ложь оказался единственным развлечением. Каждый вечер, пока солдаты горланили песни и осыпали проклятиями зимний холод, Гедер укладывался спать пораньше, а утром, поднявшись вместе с кашеваром, читал и переводил, погружаясь в собственный мир и всячески отгораживаясь от всего внешнего.
У дверей послышались шаги, и на пороге возник оруженосец с тимзином – помощником Гедера. Оруженосец тащил поднос: овсянка с изюмом в точеной костяной миске и глиняная бутылка горячей маслянистой жидкости, которую полагалось считать свежим кофе. Тимзин вскинул руку в воинском приветствии. Гедер, освобождая стол для подноса, закрыл книгу.
– Что сказали разведчики? – спросил он.
– Повозки так и стоят, – ответил тимзин. – Идти туда часа два, не больше.
– Значит, спешить незачем, – бодрее, чем хотелось, заявил Гедер. – Передай остальным: после завтрака сворачиваем лагерь и выходим. К полудню разделаемся.
– А потом?
– На юго-запад, – пробурчал Гедер, жуя кашу. – Дальше по той же дороге.
Помощник кивнул, вскинул руку и вышел. Гедеру в его жесте померещилось презрение – может, просто потому, что он ожидал его увидеть. Пока он завтракал, швы палатки проступили четче, в лагере послышались голоса, заржали лошади, от кухни донесся стук топора по поленьям. Небо снаружи постепенно стало из черного серым, затем голубовато-бледным – солнце сулило лишь свет, не тепло. Едва слабые утренние лучи хоть как-то смягчили мороз, Гедер взобрался в седло и повел отряд вперед. Найденный разведчиками караван, по крайней мере, насчитывал приличное число повозок.
И все же Гедер не надеялся ни на что, кроме очередного бесплодного обыска под хмурыми взглядами местных погонщиков.
Пока не наткнулся взглядом на тралгута.
Тот сидел на крайней подводе с непроницаемым лицом, интерес выдавали лишь выставленные вперед уши. Вспомнив, что у Вестера в помощниках тоже тралгут, Гедер окинул взглядом жмущиеся к старой мельнице повозки. Сведения о караване, везущем сокровища, до него доходили обрывками, количество никто толком не помнил, да и сгрудившиеся в кучу повозки не так-то просто сосчитать, однако число примерно совпадало. Сердце Гедера забилось сильнее.
По дороге к ним уже шел тимзин в толстой шерстяной хламиде. Гедер дал знак, и шесть лучников рассыпались цепочкой по ширине дороги. Тралгут подался вперед и дернул ухом.
– Ты начальник каравана? – спросил Гедер.
– Да, – ответил тимзин. – А вы кто такие?
– Я лорд Гедер Паллиако из Ривенхальма, уполномоченный короля Симеона и имперской Антеи. Откуда караван?
– Из Маччии. Туда же и возвращаемся. Дороги в Беллине занесло снегом.
Гедер вгляделся в черные глаза тимзина. Прозрачные внутренние веки закрылись и открылись – тимзин мигнул, не мигая. Гедер не знал, верить ли сказанному. Вряд ли в Вольноградье один-единственный караван с охранником-тралгутом. Может, тревога была ложной…
– У вас здесь привал?
– Ось у подводы вылетела, только что приладили. А в чем дело?
– Кто здесь начальник стражи?
Караванщик отвернулся, сплюнул и указал на первокровного, прислонившегося к какой-то из повозок. Спокойное располагающее лицо, пшеничного цвета волосы с проседью, широкие плечи, от всей фигуры веет сдержанной силой. Может, Маркус Вестер. А может, один из тысячи других.
– Как его зовут?
– Таг, – ответил караванщик.
Солдат за спиной Гедера что-то тихо сказал, другой так же неразборчиво ответил. К затылку Гедера прилила кровь – тимзин то ли лжет, то ли нет, а он тут мечется в сомнениях, как дурак.
– Выведи стражников на дорогу, – велел он караванщику. – И поставь возниц каждого у своей повозки.
– С чего бы?
Кто-то за спиной хохотнул. Стыд Гедера перерос в ярость.
– С того, что иначе тебя прикончат! – проорал он. – А за то, что посмел задавать вопросы, – все оружие и доспехи выложить на дорогу! Стражникам стоять в десяти шагах! И если кто утаит хоть хлебный нож – твой труп склюют вороны!