– Они обезумели, – заметил Доусон. – Если им кажется, что можно натравить Астерилхолд на короля Симеона…
– Это не все, – вступил в разговор банкир. Голос, холодный и сухой как новая бумага, вызвал у барона безотчетную неприязнь. – Маас рассказывает им о реакционном сговоре закоснелых стариков-придворных, оказывающих нажим на короля Симеона. Описывает людей, мечтающих ради собственной политической выгоды вступить в союз с врагами Антеи.
– Бред.
– Картина выходит вполне правдоподобной, – продолжал банкир. – Он утверждает, будто Маччия, приславшая помощь Ванайям, действовала по указке некоего лица, враждебного Алану Клинну. И в условиях, когда враги трона прибегают к иноземной поддержке, у него, Мааса, не остается выхода, как только воззвать к помощи Астерилхолда, дабы вступиться за честь и законную власть короля Симеона и обеспечить безопасность принца Астера.
– Симеона защищаем мы! – рявкнул Доусон.
– Вам виднее, – сказал банкир.
Канл Даскеллин подался вперед, сверкнув глазами:
– Лавина тронулась, Доусон. Если клика Иссандриана добилась поддержки Астерилхолда для введения войск в Кемниполь – а я думаю, что добилась, – то они целят не в Симеона. А в нас.
– Вас уже пытались убить, – добавил Оддерд. – У этих людей нет ни чести, ни понятия о границах дозволенного. Благородным обхождением тут ничего не добьешься. Их можно только уничтожить.
Доусон, у которого голова чуть не звенела от накатившей ярости и недоверия, поднял ладони, призывая к тишине.
– А какой в этом интерес Нордкосту? – указывая на банкира, спросил он, явно подразумевая «а ты-то здесь зачем?».
Даскеллин, заслышав в голосе грозные нотки, нахмурился, однако банкир принял вопрос спокойно.
– Не могу сказать. Лорд Даскеллин наделен полномочиями посланника в Нордкосте, ему и пристало оглашать более веское мнение.
– И при этом ваш банк находится в Карсе, – напомнил Доусон почти обвинительно.
– Там находится головная дирекция и один из филиалов. Однако все наши филиалы действуют независимо.
– Что это значит?
– Наш банк не связан исключительно с интересами Нордкоста, – пояснил банкир. – У нас есть тесные связи с представителями многих дворов – даже с антейским, коль скоро Ванайи перешли под ваш протекторат. К сожалению, у нас довольно строгие ограничения на выдачу займов в обстоятельствах, подобных нынешним…
– Я не взял бы ваших денег, даже случись вам подбросить чулок с монетами к моему порогу.
– Каллиам! – не выдержал Канл Даскеллин, но банкир продолжал как ни в чем не бывало:
– …однако ради мира и стабильности мы будем рады взять на себя роль посредников, если в таковых услугах возникнет нужда. В качестве незаинтересованной третьей стороны мы в состоянии найти подход к лицам, самостоятельное обращение к которым вы, благородные вельможи, могли бы счесть неловким.
– Нам не нужна помощь.
– Понимаю, – произнес банкир.
– Не рубите сплеча, – вмешался Даскеллин. – У Медеанского банка есть филиалы в Наринландии и Гереце. В Элассе. Если дойдет до уличных убийств, понадобится…
– Нам незачем это обсуждать, – отрезал Доусон. – У нас гости.
Банкир улыбнулся и коротко кивнул. Доусон отчаянно мечтал отменить на время весь этикет и вызвать безродного на дуэль. Банкир – тот же торговец, только по-иному выряженный: мимо людей такого ранга Доусон проходил, не поворачивая головы, однако заученно-спокойная манера, которую демонстрировал бледный, выводила из себя. Канл Даскеллин сдвинул брови так, что они сошлись на переносице. Оддерд следил глазами за всеми тремя собеседниками, как мышь при кошачьей драке.
– Паэрина Кларка и его семью я знаю долгие годы, – напряженным голосом, заметно сдерживаясь, произнес Даскеллин. – И совершенно доверяю его благоразумию.
– Как мило с вашей стороны, – отрезал Доусон. – Я познакомился с ним только сегодня.
– Прошу вас, милорды, – вмешался банкир. – Я пришел огласить намерения, моя цель достигнута. Если лорд Каллиам пожелает к нам обратиться, предложение Медеанского банка остается в силе. Если нет – никто не в убытке.
Доусон встал.
– Продолжим в другой раз.
– Да. Разумеется, продолжим, – ответил Даскеллин. Оддерд промолчал; банкир, поднявшись с места, проводил Доусона поклоном. Винсен Коу без лишних слов вырос за плечом, и барон зашагал обратно по тем же ходам, ветвящимся в толще грунта под Кемниполем.
Когда они наконец вышли на улицу, ноги Доусона ныли от усталости, ярость улетучилась. Коу, окунув факел в снег, загасил огонь, на белой целине осталось грязное пятно. Доусон решил отказаться от кареты и идти пешком – не столько ради удовольствия показать Иссандриановым громилам, что он их не боится, сколько из соображений осторожности. Оставить упряжку дожидаться на краю Разлома – все равно что вывесить табличку. Правда, остальные союзники осторожностью не сильно отличались – о чем только думал Даскеллин?..
Окоченевший от холодного ветра и погруженный в размышления, он умудрился не заметить во дворе дома чужой экипаж, который ждал у конюшен. Старый тралгут, раб-привратник, при виде хозяина беспокойно дернул ухом.
– С возвращением, мой господин. – Раб поклонился, звякнула серебряная цепочка. – Час назад прибыл посетитель, мой господин.
– Кто?
– Куртин Иссандриан, мой господин.
Сердце Доусона внезапно сжалось, в жилах запела кровь. Зимний холод, разочарование от встречи с Даскеллином – все разом исчезло. Барон взглянул на Винсена Коу; тот был потрясен не меньше его.
– И ты его… впустил?
Раб-тралгут, сжавшись от страха и отчаяния, склонил голову.
– На этом настояла ваша супруга, господин.
Доусон, вытащив меч, взлетел по лестнице, прыгая через три ступеньки. Если Иссандриан хоть пальцем тронул Клару, он сейчас получит самую краткую и кровавую революцию в мировой истории. Доусон сожжет кости врага на площади и помочится на пепел.
У портика его догнал Коу.
– Найди Клару, – велел барон. – Отведи в ее покои. Убей любого чужака, кто сунется.
Егерь коротко кивнул и исчез в путанице коридоров – стремительный и бесшумный, как ветер. Доусон, неслышно шагая по собственному дому с мечом в руке, за ближайшим углом наткнулся на служанку, которая только ахнула при виде вооруженного хозяина. Псы, поскуливая и рыча, подбежали к нему у входа в оранжерею и пересекли порог вместе с ним.
Иссандриан сидел в западной гостиной, глядя на огонь в камине. Волосы, длинные не по нынешней моде, лежали на плечах львиной гривой, вызолоченные светом пламени. Заметив меч, Иссандриан не пошевелился, лишь вздернул брови.
– Где моя жена? – спросил Доусон. Сзади зарычали собаки.
– Не знаю. Она привела меня сюда дожидаться вашего возвращения, больше я ее не видел.
Доусон сощурился, пытаясь уловить подвох. Иссандриан взглянул на собак, скалящих зубы, потом вновь на Доусона. Ни малейшего страха в глазах.
– Если она вам нужна безотлагательно, я могу подождать.
– Ради чего вы пришли?
– Ради блага королевства. Мы искушенные люди, лорд Каллиам. И оба хорошо знаем, к чему ведет избранный нами путь.
– Не понимаю, о чем вы.
– О том же, о чем все. Иссандрианова клика против Каллиамовой, а между ними мечется король Симеон, не зная, к кому примкнуть.
– Я не позволю так отзываться о его величестве в моем присутствии.
– Вы позволите мне встать, лорд Каллиам? Или честь велит вам спускать собак на безоружного?
Усталость в голосе Иссандриана охладила Доусона. Он вложил меч в ножны и сделал знак псам. Те, умолкнув, отступили. Иссандриан поднялся. Высокий – выше, чем помнил его Доусон, – уверенный, спокойный. И более царственный, чем сам Симеон.
– Может, хотя бы поговорим о перемирии?