Наконец актеры ушли со сцены, и Маркус, обойдя фургон, направился к мастеру Киту. Тот, уже переодетый в привычную одежду, стоял у парапета набережной и обтирал лицо мягким лоскутом. При виде Маркуса он улыбнулся.
– Капитан! Приятная встреча. Как вам пьеса?
– Очень правдоподобна.
– Рад слышать. Шершень! Веревку убери! Нет, на которой стоишь!
Шершень отпрыгнул в сторону, мастер Кит покачал головой.
– Порой даже удивительно, как он умудряется встать с постели и не сломать ногу.
– Кэри играет все лучше, – заметил Маркус.
– Мне кажется, она стала увереннее. К концу года, наверное, уже освоит все роли Опал. Я все еще надеюсь найти здесь девушку на замену Кэри. Можно и Смитта нарядить в платье и заставить говорить фальцетом, но в трагических сценах, боюсь, такое будет смотреться легковесно.
– Подходящие есть?
– Не так уж много. С некоторыми я говорил. Одна талантливее других, но лгунья. А я убежден, что надежный спутник в дороге гораздо лучше, чем хорошая актриса на сцене. Актерскому ремеслу я вроде бы способен научить. А как стать достойным человеком – наука более трудная.
Маркус сел, прислонившись спиной к парапету. На западе солнце зашло за крыши, и только облака над головой еще сияли золотистым и розовым. Кит в последний раз вытер глаза и спрятал лоскут за пояс.
– Сразу за стеной есть таверна, – сообщил он. – Нас пускают в задние комнаты бесплатно всякий раз, когда мы здесь выступаем. Если хотите, пойдемте с нами.
– Я подумаю.
Мастер Кит скрестил руки, взгляд стал внимательнее.
– Капитан… Надеюсь, с банком все в порядке? Из того, что я слышал, можно заключить, что наша девочка вполне справляется.
– Люди только и делают, что несут ей деньги.
– Мы ведь на это и надеялись?
– Да.
– И все же?
Маркус, прищурившись, взглянул на здание бань. Куртадамы у входа перекрикивали друг друга, указывая на вход, с них не сводила глаз долговязая тралгутка.
– У меня к вам просьба, – сказал Маркус.
– Что вы задумали?
– Скажите мне еще раз, что она имеет право делать что хочет, даже ошибаться. И что мне не нужно бежать и смягчать все углы на ее пути.
– Вот оно что.
– Она играет на таких ставках, о величине которых даже не подозревает. И играет против людей, у которых за плечами десятилетия опыта. И…
– И?..
Маркус провел рукой по волосам.
– Она себя не щадит. И не видит, сколько собственной жизни вкладывает в дело. А когда все рухнет… Меня тянет остановить все прямо сейчас. Пока с ней ничего не стряслось.
– Насколько я понял, вы хотите ее защитить.
– Нет, – покачал головой Маркус. И тут же поправился: – Да. А защищать женщин у меня не очень-то получается. Поэтому скажите мне, что незачем и пробовать.
– А почему вы не пошли к Ярдему? Он ведь, кажется, знаком с вами дольше моего?
– Я знаю, что он скажет. И даже знаю, с какой интонацией. Так что незачем.
– А мне вы, стало быть, поверите?
– Вы убедительны.
Мастер Кит усмехнулся и присел рядом с Маркусом. Чуть поодаль крикнула Кэри, актеры подняли сцену – деревянные подмостки теперь превратились в стену фургона. Сандр пошел запрягать мулов. Соленый ветер на миг замер, потом сменил направление, коснувшись прохладой щеки Маркуса. Темнеющие облака сделались серыми. Скоро таверны, публичные дома и бани вывесят разноцветные фонари, пытаясь приманить деньги и посетителей, как мотыльков. На улицы выйдут гвардейцы ее величества. А Китрин… Маркус качнул головой, пытаясь отогнать мысль о том, где она будет нынче ночью.
Мало-помалу он выложил все мастеру Киту. Деловые планы Китрин, ее честолюбивые мечты о процветании банка и всю затею с морским эскортом, включая подстегиваемый ею роман с конкурентом-полукровкой. Мастер Кит слушал внимательно и, когда Маркус замолк, поджал губы и взглянул в темнеющее небо.
– Скажу одно, капитан, поскольку это правда. Я полагаю, что у Китрин для осуществления замысла есть и средства, и таланты. При нужном внимании, рассудительности и малой толике удачи она вполне способна добиться своего.
– «Способна» – хорошее слово. Сумеет ли?
Мастер Кит помолчал.
– Вероятно, нет, – печально ответил он наконец.
Китрин
Китрин лежала в темноте рядом с Кахуаром, его мерное глубокое дыхание почти заглушалось пением сверчков под окном. Мягкие простыни еще были влажны от пота.
Она раньше слыхала, будто в первый раз больно, однако боли не было. Интересно, какие еще россказни об отношениях полов окажутся неправдой? Вот что значит расти без матери: не у кого спросить… Однако даже при ее неосведомленности эксперимент, кажется, прошел успешно. Кахуар, опьяненный вином, отбросил всегдашнюю сдержанность, Китрин оставалось лишь подчиняться: поцелуй-другой, несколько прикосновений – и, когда он опрокинул ее на постель, делать больше ничего не пришлось. Процесс, состоящий из толчков и стонов, казался одновременно и сближающим, и нелепым, но, когда все кончилось, – Китрин вдруг поняла, что думает о Кахуаре с большей теплотой, чем прежде. Должно быть, физическая близость связывает людей именно так – сочетанием взаимного удовольствия и стыда.
И все же она радовалась, что он спит. Опьянение прошло, мозг работал четко, после треволнений нынешнего вечера заснуть все равно не удастся. Останься Кахуар бодрствовать и поддерживать беседу, а то и изображать радушного хозяина – было бы только неловко, зато сейчас, пока он посапывает в подушку, есть время подумать.
Если весной морские пути были благополучны, если суда из Дальней Сирамиды прибыли чуть раньше, если произошли еще сотни событий, неизвестных ни Китрин, ни кому-либо в Порте-Оливе, то корабли из Наринландии могут нагрянуть и завтра. А может, о них не будет вестей еще месяц. Последние сведения, нужные Китрин – часты ли пиратские набеги, какова обстановка в северных портах, не грозит ли Нордкосту гражданская война и не собирается ли воевать Антея, – можно получить только от капитанов, а представить наместнику план действий нужно будет сразу после прибытия судов.
Китрин вообразила, как приезжает ревизор Медеанского банка. Может быть, даже Комме Медеан собственной персоной. Она с улыбкой его приветствует и приглашает в дом. Или в кофейню. Да, лучше в кофейню. Там маэстро Азанпур проведет его в заднюю комнату, и она поднимется из-за стола, приветствуя гостя. Банковские книги будут наготове, все расчеты в порядке.
Ревизор – старик с грозным взглядом и широкими ладонями – проверит записи и контракты, и лицо его посветлеет, смятение и ярость улетучатся, останется только восхищение. Неужели она так умело обошлась с деньгами банка? Сохранила и даже приумножила? Китрин, лежа в темноте, подняла брови, репетируя нужное выражение лица.
– Это было несложно, – произнесла она вслух, хоть и тихо.
Затем она достанет из-под кресла шкатулку с годовым отчетом и отчислениями в главную дирекцию. Ревизор все просмотрит, кивнет – и только потом, когда вопросов больше не останется, она вручит ему соглашение с наместником Порте-Оливы. И он примет его дрожащими от восторга руками. Надо же, сирота-полукровка – и способна на такие великие деяния! «Но при одном условии, – скажет она. – Если головная дирекция признает мой филиал».
– Банк Порте-Оливы – мой! – сказала она вслух. И низким голосом воображаемого ревизора сама себе ответила: – Разумеется, магистра!
Китрин улыбнулась радужным мечтам. А почему бы нет? Она спасла достояние целого города от рук ванайского герцога и от антейцев. Сберегла. Сохранила. И когда она докажет, что может управлять банком, почему бы головной дирекции не оставить ее в этой должности? В конце концов, она заслужила и сам банк, и ту жизнь, которую он даст. Ревизору это будет очевидно. И Комме Медеану тоже.