Фелия вздрогнула, стиснув колено так, что побелели костяшки пальцев. Интересно…
Клара кашлянула и, словно не заметив, продолжала как ни в чем не бывало:
– Трудность в том, чтобы дать всем шанс сохранить лицо без особых потерь. И нам нужно придумать выход. Я знаю, Доусон согласится на примирение лишь в том случае, если ему не придется ни перед кем гнуть шею. Подозреваю, что твой Фелдин таков же.
– Фелдин на это не пойдет. Он уже чувствует себя победителем, и если принц вправду у нас поселится…
Клара ждала.
– Ты ведь знаешь, как я восхищаюсь Доусоном, – продолжал Фелия. – Он всегда такой стойкий и преданный. Даже если был резок с Фелдином – то не из-за злобы или вражды, а лишь оттого, что пытается сделать мир лучше.
– Ну, совсем беззлобным я бы его не назвала, но я понимаю, о чем ты говоришь.
Фелия нервно хихикнула.
– А ты слыхала, что Рания Хирен беременна? – спросила она. Клара миг поколебалась, однако решила, что можно позволить кузине сменить тему.
– Опять? Который по счету раз?
– Восьмой, если считать только живых. Трое родились мертвыми.
– Поражаюсь, как у нее хватает сил, – заметила Клара. – Сердце у нее добрейшее, она ужасно мила, но после близнецов стала походить на половую тряпку. Она не виновата, конечно, просто кожа такая.
– У меня такая же, – призналась Фелия. – Страшно подумать, что со мной станет после первых родов.
– Ты молода, моя дорогая, еще сумеешь восстановить фигуру. Будет ли слишком рискованно спросить, как продвигаются дела в этом направлении?
Фелия покраснела – и заметно расслабилась: альковные сплетни и тайны женского тела обсуждать неприлично, зато они безопаснее политики и военных слухов. Целый час Клара позволила ей болтать о пустяках, но постоянно давала кузине шанс вернуться к разговору о мужьях и той угрозе, что нависла над городом, как дым от пожара. Однако Фелия ни разу не сменила тему – что само по себе говорило о многом.
Когда пришло время откланяться, Клара обнаружила хмурого Винсена Коу на прежнем месте. По пути к выходу Фелия, не выпуская руки Клары, прижималась к ней все теснее: очевидно, разговор ее успокоил, в то время как Клара за время визита успела только больше насторожиться. На выходе привратник-ясурут вернул Винсену оружие, и кузины напоследок обнялись. Носилки уже ждали наготове, лакей подал Кларе шаль. И, только сделав последнюю затяжку уже на выезде с площади, Клара поняла, что случайно унесла с собой трубку Фелии.
– Вы, как я подозреваю, подслушивали? – спросила она Винсена, выбивая трубку о край носилок с противоположной от него стороны. Приходилось кричать, чтобы перекрыть уличный шум.
– Вовсе нет, миледи.
– Винсен, я ведь не идиотка. Сколько вы слышали?
Винсен пожал плечами:
– Почти все, миледи. Она понизила голос, когда говорила о своих трудностях с зачатием, и вы почти заглушили смехом новости о любовнице лорда Соннена.
– Значит, первую часть вы слышали? О наших мужьях?
– Да.
– Как вы думаете, почему ее так заботит история Астерилхолда и Антеи? «Мы ведь, в сущности, одно королевство»?
– Рискну предположить, миледи, что она ждет, когда они вновь объединятся.
Винсен поднял на нее взгляд, и его лицо – мрачное, бдительное, спокойное – лучше любых слов сказало ей, что перед ней союзник. Несмотря на кровные и брачные узы, прежнюю историю и нынешнюю политику, Антея не может объединиться с Астерилхолдом, пока живы Симеон и Астер. И Фелия, при всех ее умолчаниях, все же считала объединение возможным. Даже желательным. А принц Астер будет жить под ее крышей.
Значит, Фелдин Маас и его чужеземные банкиры собираются убить принца.
– Что ж, – вздохнула Клара. – Вот и конец моему миротворчеству.
Китрин
Ветер грохотал ставнями и свистел в окнах, утреннее солнце светило невыносимо ярко. От мира тошнило. Китрин перевернулась на бок, прижав руку к горлу. Вставать, а уж тем более идти на главный рынок категорически не хотелось: она умрет при первой же попытке поднять голову.
Откуда-то из глубины памяти всплыла мысль, что оставаться дома нельзя. Нужно идти в кофейню, потому что…
Потому что…
Китрин пробормотала ругательство и тут же, не открывая глаз, медленно повторила его громче, растягивая звуки. Назначена встреча. Представитель гильдии кожевников явится поговорить о страховке кораблей на следующее плавание. Считаные дни, не больше полумесяца – и трижды проклятые корабли уйдут в море, пока не кончилась навигация. Обогнут побережье, причалят в северных портах, заключат сделки, потом встанут на зимовку дожидаться, когда суда из Дальней Сирамиды пристанут к Наринландии и все начнется сначала. И будет повторяться вновь и вновь, год за годом, до скончания века, совершенно независимо от того, встанет Китрин или нет.
Она приподнялась на постели. Вокруг царил беспорядок, на полу валялись бутылки и пустые бурдюки. Очередной порыв ветра хлестнул в окна, воздух в комнате дрогнул; к горлу Китрин вновь подкатила тошнота. Девушка медленно встала и прошлась по комнате в поисках хоть какого-нибудь платья, не пропахшего потом; заодно обнаружилось, что ночью она опрокинула ночную посудину – лужица холодной мочи угрожала оставить пятно на деревянном полу. Из относительно чистой одежды остались только штаны и грубая рубаха, в которых Китрин изображала погонщика Тага в караване. Для задуманного вполне сойдет. Завалявшиеся в кошеле полдесятка монет перекочевали в карман штанов.
К тому времени как Китрин спустилась по лестнице, в голове слегка прояснилось. Она шагнула на улицу и тут же через соседнюю дверь вошла в банк.
– Жук! – позвала она, и паренек-тимзин с готовностью вскочил.
– Магистра Китрин, – затараторил он. – Капитан Вестер и Ярдем ушли за деньгами в пивоварню, что за северной стеной, и к двум мясникам в соляном квартале. Барт и Коризен Маут тоже с ними. Энен спит в задней комнате после ночной стражи, Ахариэль пошел за колбасой, сейчас вернется.
– Мне нужно отправить тебя с поручением, – заявила Китрин. – Ступай в кофейню, отыщи человека из кожевенной гильдии и передай, что я не приду. Скажи, заболела.
Внутренние веки тимзина нервно дернулись.
– Капитан Вестер велел мне быть здесь, – возразил он. – Энен спит, и нужен кто-то на случай…
– Я посторожу, пока кто-нибудь не вернется. Чувствую себя неважно, но крик поднять смогу.
Жук в нерешительности потоптался на месте, и Китрин вышла из себя.
– Вестер у меня на жалованье, – заявила она. – И ты тоже. Так что ступай.
– С-слушаюсь, магистра.
Парнишка выскочил на улицу, Китрин проследила за ним от дверей: стрелой пролетев по улице, он обогнул повозку со свежей рыбой, свернул за угол и исчез. Китрин медленно досчитала до десяти – на случай, если Жук вздумает вернуться. Не вернулся. Девушка шагнула на улицу и закрыла за собой дверь. К харчевне пришлось идти против ветра, который бросал в лицо пыль вместе с соломой.
– Доброе утро, магистра, – кивнул ей хозяин, пока глаза Китрин привыкали к полумраку. – Опять к нам?
– Именно, – пробормотала девушка, вытягивая из кармана серебряные монеты. – Вот. Дайте на все.
Хозяин, взяв монеты, взвесил их в руке.
– Да ваши парни, похоже, бездонные, – добродушно заметил он.
– Это не для них, – усмехнулась Китрин. – Для меня.
Хозяин захохотал. Такой способ лгать Китрин обнаружила совсем недавно: говорить чистую правду так, чтобы ее приняли за шутку. «Вино не для них, для меня, – повторила она сама себе. – Может, зимой меня посадят в колодки. А может, и нет. И какая разница, что я сейчас делаю».
Хозяин вернулся с двумя темными бутылками вина и небольшим бочонком пива. Зажав бочонок под мышкой, Китрин взяла в обе руки по бутылке; хозяин распахнул перед ней дверь. Ветер на улице теперь дул в спину, подталкивая ее к дому. Над головой простиралось голубое небо, подернутое тонкой дымкой высоких облаков, в воздухе носился запах дождя. Осень в Порте-Оливе славится дурной погодой, а лето на исходе, мелкие дожди никого не удивляют.