Маркус нетерпеливо хмыкнул, однако отвернулся к лестнице. Ярдем, деликатно кашлянув, скрылся в спальне. Стянув с себя одежду погонщика, Китрин поднялась в ванне на колени – воздух холодком прошел по коже. На поверхности воды плавал деревянный черпак – споласкивать пену. Только отмывшись, Китрин поняла, насколько за эти дни заросла грязью.
На лестнице послышался знакомый голос.
– Она там? – спросила Кэри.
– Да, – ответил Маркус. – Бросай сюда.
Шагнув вперед, он поймал из воздуха полотняный сверток, перевязанный шнуром.
– Мы подождем внизу, – крикнула Кэри.
Уличная дверь открылась и вновь закрылась.
Маркус развязал шнур и, не оборачиваясь, протянул Китрин полотенце из мягкой фланели.
– Там еще чистое платье, – сказал он. – Скажешь, когда оденешься.
Китрин, дрожа, выбралась из ванны и быстро обтерлась полотенцем. В потемневшей воде плавали грязные пенные хлопья. Натягивая платье, она узнала в нем наряд Кэри, от него пахло гримом и пылью.
– Оделась, – доложила она.
Из спальни вышел Ярдем с ее одеялом в руках – связав его в узел, он побросал туда пустые бурдюки и бутылки, туда же последовал еще полный бочонок и бутылка вина. Китрин протянула было руку, чтобы оставить пиво и вино, но тралгут дернул звякнувшим ухом, и девушка отступила.
– Сейчас принесут еды, – бросил Маркус. – Банковские записи все здесь?
– Одна книга в кофейне. И там же копии некоторых контрактов.
– Я кого-нибудь пошлю. Внизу лестницы теперь будет стражник, под окном тоже. Напитков крепче кофе тебе никто не принесет. Пока не придумаешь, как оставить себе банк, отсюда не выйдешь.
– С банком ничего не получится. Мне запрещено вести переговоры и заключать сделки.
– А запреты нарушать и незачем, – заявил Маркус. – Что понадобится – скажешь. Ты не первая, кто напивается от жалости к себе, да только хватит уж. Будешь сидеть дома трезвая и думать, как найти выход. Ясно?
Китрин шагнула вперед и поцеловала Маркуса в твердые растерянные губы; жесткая щетина кольнула кожу. Третий, кого она целовала за всю жизнь. Сандр, Кахуар, капитан Вестер…
Маркус отступил.
– Моя дочь была не намного младше тебя.
– Вы бы для нее тоже такое сделали? – Китрин кивнула на ванну.
– Для нее – что угодно, – сухо сказал Маркус и тут же добавил: – Ванну сейчас унесут, магистра. И раз уж я пошлю в кофейню за документами, то, может, принести кофе?
– Ночь, там уже закрыто.
– Я попрошу в виде исключения.
– Тогда да.
Капитан кивнул и, повернувшись, зашагал вниз по лестнице. Китрин присела за письменный стол. Стук дождя по крыше смешивался с доносящимися снизу голосами. Банк, конечно, отвоевать не удастся: как ни мечтай, что ни делай – ни единой цифры в документах не изменишь.
И все же Китрин принялась перелистывать банковские книги. Ярдем и два куртадама унесли ванну, Жук притащил миску рыбного супа, пахнущего черным перцем и морем, – сюда бы кружку пива, но Китрин даже и не подумала просить. Пока хватит и воды.
Мозг работал с трудом, готовый сбиться от любой мелочи, и Китрин попробовала вообразить себя на месте ревизора. Что он увидит, заглянув в ее книги? Начальный список товаров – шелк, табак, камни, драгоценности, пряности, серебро, золото. Сколько-то унес толстый антеец, нагрянувший к мельничному пруду: Китрин тогда примерно оценила стоимость потери и включила запись в книгу – черные строки цифр на сливочного цвета бумаге. Таким было начало. А дальше?
Листая сухо шуршащие страницы, она словно погружалась в прошлое, в минувший золотой век. Договор и расписка – куплено помещение игорного дома. Тонкая розовая бумага с печатью – открыт банк. Китрин провела пальцами по строкам. Не прошло и года; сейчас казалось, будто пролетела целая жизнь. Следующая страница – договоры на передачу пряностей и тканей купцам. Ее оценка стоимости, их расчеты, итоговый доход с продажи. С драгоценностями пришлось нелегко. Интересно, был ли способ распорядиться ими с большей выгодой? Может, стоило подождать кораблей из Наринландии или отдать драгоценности на комиссию какому-нибудь торговому дому с налаженным экспортом? Тогда ей не пришлось бы перенасыщать свой собственный рынок. Может, в следующий раз…
Сквозь мерный шум дождя послышались раскаты дальнего грома. Жук, промокший до последней чешуйки, принес из кофейни шкатулку с документами, огромный кувшин кофе и записку от маэстро Азанпура – тот желал магистре скорейшего выздоровления и сетовал, что без нее кофейня кажется слишком пустой. Китрин чуть было снова не разрыдалась, но из последних сил взяла себя в руки, чтобы не смущать паренька.
Лучшим ее достижением оставался многосторонний договор с пивоварней, бочаром и харчевнями. Каждый из этой цепочки был клиентом ее банка, и стоило только пивоварне закупить для производства зерно и воду – начинали работать и остальные звенья. Если еще договориться с несколькими фермерами о постоянных поставках зерна, то золотоносная цепь замкнется сама на себя.
Однако заниматься этим придется уже кому-нибудь другому. Впрочем, задумка хороша, и исполнение тоже. Так что через год, когда Китрин получит доступ к родительскому капиталу, некогда вложенному в банк, нужно будет организовать нечто подобное, пусть и в уменьшенном масштабе. Неприятно, конечно, на последний год превращаться из магистры Китрин бель-Саркур обратно в сироту, состоящую на иждивении банка, но как только настанет совершеннолетие и Китрин получит право заключать сделки от своего имени…
Вдруг по рукам побежали мурашки, спину обдало холодом и огнем. Захлопнув книги, девушка отбросила их к краю стола и схватила другие, более старые, исписанные давно уже мертвой рукой. Документы ванайских времен. Короткая запись красными чернилами, отмечающая ее появление в банке.
Китрин закрыла книгу, руки дрожали.
Капитан Вестер прав.
Выход есть.
Доусон
– И слышать ничего не желаю, – заявил король Симеон. За последние месяцы кожа его посерела, губы подернулись синевой. В кабинете было нежарко, однако лоб короля покрывала испарина. – Доусон, да послушай сам себя! Только вчера вернулся из ссылки – и опять за прежнее!
– Если Клара права и Маас задумал убить принца Астера…
Симеон стукнул ладонью по столу так, что по кабинету разнеслось эхо. Затем повисла тишина, лишь пели где-то зяблики да журчал фонтан за окнами. У задней стены по-всегдашнему невозмутимо стояли стражники с мечами на боку, одетые в белое с золотом – цвета Кемниполя. Интересно, что они сказали бы: должен же хоть кто-нибудь втолковать Симеону истину, если даже Доусону он не верит…
– Послушай я тебя, Иссандриан уже поднял бы против меня бунт, – продолжал король. – А вместо этого он вчера стоял здесь на коленях, вымаливал прощение и клялся собственной жизнью, что мятеж наемников – не его рук дело.
– Если не его, то кого-то другого.
– Я твой король, барон Остерлинг. Я вполне способен разумно управлять государством.
– Симеон, ты мой друг, – мягко сказал Доусон. – Я по голосу знаю, когда ты до смерти напуган. Может, перенести на следующий год?
– Перенести что?
– Назначение опекуна и отсылку Астера в другую семью. До зимнего роспуска двора всего три недели: объяви, что волнения в стране не оставили тебе времени принять решение. Не спеши.
Симеон встал, сгорбившись почти по-старчески. За окном трепетала зеленая листва, уже не такая свежая в преддверии осени. Скоро на смену ей придут золото и багрянец. При всей их яркости – цвета смерти.
– У Мааса нет причин желать Астеру зла, – упорствовал Симеон.
– У него связи с Астерилхолдом. Он сотрудничает с…
– Ты вел переговоры с Маччией ради Ванайев. Лорд Даскеллин заигрывал с Нордкостом. Лорд Тремонтэр тайно встречается с борхийским послом, а лорд Арминнин в этом году провел больше времени в Халлскаре, чем в Антее. Если казнить всех, кто поддерживает знакомства за пределами страны, ты тоже не выживешь. – Симеон, ища опоры, облокотился о подоконник, дыхание стало частым и прерывистым. – Когда умер мой отец, ему было на год меньше, чем мне.