Хор женских голосов сделался громче, звук шагов в коридоре усилился – и потом постепенно затих. Никто не вошел. Гедер метнулся было к двери, Джорей его удержал.
– Мама проводит остальных и вернется.
Гедер кивнул. Шаги и вправду вернулись, голосов осталось только два. Женщины вошли в комнату; Джорей встал, за ним поднялся и Басрахип. Гедер когда-то танцевал с баронессой Остерлингских Урочищ на пиру в его честь, но винные пары и общее смущение изрядно стерли ее образ в памяти, так что сейчас, спустя месяцы, Гедер бы ее не узнал. Джорей унаследовал от нее некоторые черты – и особенно выражение глаз. По лицу леди Каллиам порхнуло мимолетное, как крыло мотылька, удивление; за ее спиной показалась болезненно-бледная темноглазая женщина – должно быть, Фелия Маас.
– Ах, прости, милый! – воскликнула Клара Каллиам. – Я не знала, что у тебя гости.
– Что ты, мама. Мы надеялись, что ты к нам присоединишься. Ты ведь помнишь Гедера Паллиако?
– Как я могла бы забыть героя, удержавшего восточные ворота? Давно не видела вас при дворе, сэр Гедер; мне сказали, что вы путешествуете. Вероятно, уезжали по делам? Позвольте представить мою кузину Фелию.
Темноглазая женщина, перешагнув порог, протянула руку Гедеру и облегченно улыбнулась, будто ожидала опасности и теперь радуется, что она миновала. Гедер поклонился в ответ. Леди Каллиам, заметив жреца, вскинула брови, и Джорей поспешил вмешаться.
– Дамы, позвольте представить – Басрахип, жрец, Гедер привез его из Кешета.
– Вот как? – откликнулась леди Каллиам. – Не знала, что вы коллекционируете жрецов.
– Я и сам не ожидал, – ответил Гедер – Не угодно ли присесть?
Как и собирался, Гедер усадил Фелию Маас напротив себя, спиной к Басрахипу. Джорей устроился за письменным столом, его мать опустилась рядом в кресло – к счастью, не отгородив жреца от Гедера.
– Маас, – протянул Гедер, как бы припоминая, хотя весь разговор он продумал заранее. – В Ванайях у меня в подчинении служил некий Альберит Маас – не родственник ли вам?
– Племянник, – ответила Фелия. – Племянник мужа. Альберит вас часто вспоминал после возвращения.
– Значит, вы баронесса Эббингбау? В ванайскую кампанию я служил под началом сэра Алана Клинна – он, кажется, друг вашего мужа?
– О да, – улыбнулась Фелия. – Сэр Алан ближайший, преданнейший друг Фелдина.
За ее спиной Басрахип, глядя в пространство, словно бы прислушивался к чему-то, слышному ему одному. Он качнул головой.
«Нет».
– Но ведь их пути разошлись? Кажется, мне так рассказывали, – небрежно заметил Гедер, будто и вправду повторяя чью-то сплетню. Лицо Фелии замерло, и лишь глаза метнулись от Гедера к леди Каллиам и обратно. При виде ее сжатых в страхе рук и скорбно дрогнувших губ Гедер почувствовал, как в груди разливается тепло: кажется, он на верном пути. Мать Джорея, сидящая рядом, взглянула на него заинтересованно.
– Вы, должно быть, неправильно поняли, – вымолвила Фелия. – Алан и Фелдин прекрасно ладят.
«Нет».
– Алан Клинн мне всегда нравился, – заявил Гедер из одного удовольствия обмануть женщину, которая не способна ответить тем же. – Ужасно, что его обвинили в подготовке мятежа наемников. Ваш муж, надеюсь, не пострадал?
– Нет-нет, благодарю вас. Нам очень повезло.
«Да».
– Лорд Паллиако, – повернулась к нему леди Каллиам, – чему мы обязаны удовольствием вас сегодня видеть?
Гедер взглянул на Джорея и затем на леди Каллиам. Он планировал задавать вопросы постепенно, начиная с самых невинных, и выяснить всю правду, сколько сможет. Он думал подбираться медленно. Однако Фелия Маас сжималась от страха все больше, улыбка таяла, исходящий от нее страх ощущался почти физически, и Гедер решился. Слишком запугивать ее нельзя: она ведь может и сбежать. Но нагнать ужаса – вполне можно.
И Гедер улыбнулся леди Каллиам.
– Честно говоря, я надеялся встретить у вас баронессу Эббингбау, у меня к ней кое-какие вопросы, – любезным тоном ответил он. – Я ведь не только путешествовал. Я размышлял о мятеже. О его истоках. И последствиях.
Фелия побледнела, дыхание стало частым и мелким, как у пойманного воробья, готового умереть от страха.
– Не знаю, что в этом такого интересного, – срывающимся голосом вымолвила она.
Гедер неожиданно легко изобразил добрую улыбку. За окнами бормотал ветер, в рваном ритме наигрывая сам себе дурацкие песенки. Джорей с матерью замерли.
– Я все знаю, леди Маас, – заявил Гедер, сплетя пальцы на колене. – Принц. Мятеж. Ванайская кампания. Женщина.
– Какая женщина? – выдохнула Фелия.
Гедер понятия не имел, откуда всплыло слово, но должна же быть где-то замешана женщина. Какая разница…
– Скажите что-нибудь, – обратился он к Фелии. – Упомяните любую подробность. Даже то, чего никто другой не может знать. И я скажу, правда ли это.
– Фелдин ни во что не замешан, – выдавила она, и Гедеру даже не пришлось глядеть на Басрахипа.
– Это неправда, леди Маас. Я знаю, вы напуганы, но я здесь для того, чтобы помочь вашей семье. Это вполне в моих силах. Однако я должен быть уверен, что вам можно доверять. Понимаете? Скажите мне правду. Не бойтесь, ведь мне все уже известно. Расскажите, как все началось.
– Посол Астерилхолда. Он обратился к Фелдину год назад.
«Нет».
– Вы говорите неправду, баронесса, – очень мягко сказал Гедер. – Попробуйте еще раз.
Плечи Фелии Маас дрогнули, тело ее вдруг показалось Гедеру хрупким и ломким, готовым рухнуть под собственным весом. Она раскрыла было рот, закрыла, судорожно сглотнула.
– Один сторонник фермерского совета.
«Да».
– Да, я знаю, о ком вы говорите. Назовите мне имя.
– Уктер Аннинбау.
«Нет».
– Неверно. Назовите имя.
– Эллис Ньюпорт.
«Нет».
– Я способен вам помочь, баронесса. Возможно, единственный из всех в Кемниполе. Скажите имя.
Фелия подняла на него помертвелые глаза.
– Торсен. Торсен Эстилмонт.
«Да».
– Верно, – подтвердил Гедер. – Видите, как легко? Теперь вы понимаете, что вы с мужем ничего от меня не скроете?
Женщина коротко кивнула. Подбородок ее затрясся, щеки запылали, и через миг она разрыдалась, как ребенок. Мать Джорея скользнула к ней, приобняла за плечи. Гедер не сводил с них глаз. Сердце билось сильнее обычного, однако он был совершенно спокоен. Когда он утаил от Алана Клинна потерянные ванайские сокровища – его переполняли радость и ликование. Когда он решил сжечь Ванайи – им владел праведный гнев, возможно не без примеси удовольствия. Но еще никогда в жизни, до этого самого мига, он не чувствовал такого истинного удовлетворения.
Встав с места, он подошел к Джорею – тот сидел изумленный, едва веря происходящему. Гедер развел руками: видишь?
– Как ты это делаешь? – прошептал Джорей чуть ли не благоговейно. – Откуда ты знал?
Басрахип сидел от них всего в двух шагах, по-прежнему склонив огромную голову и сцепив толстые пальцы рук. Рыдания Фелии Маас накатывали, как штормовые волны, увещевания леди Каллиам не могли их остановить. Гедер склонился к великану, почти коснувшись губами его уха.
– Я выстрою любые храмы, какие скажешь. Сколько угодно.
Басрахип улыбнулся.
Клара
С одной стороны, они серьезно недооценили Гедера Паллиако. С другой – он оказался на их стороне. По крайней мере, пока.
И все равно Кларе было жаль Фелию.
Тяжелые сдвинутые портьеры не впускали в спальню солнечный свет. Фелия лежала навзничь, в уголках глаз застыли бледные полоски от слез. Клара сидела рядом, гладя ее плечи и руки, – так обычно делают лекари, когда кто-то ударится головой или получит дурное известие. Наконец Фелия заговорила, и Клара поняла, что истерика закончилась. Надеяться на благополучный исход у Фелии не оставалось причин, и по ее голосу Клара ясно слышала, что утрата надежды странным образом принесла кузине облегчение.
– Он в самом деле защитит Фелдина? – прошептала Фелия. – Если я отдам Паллиако письма мужа, он правда добьется, чтобы Симеон его не казнил?