Выбрать главу

- Мне хватает...

- Хвата-ает! - с издевкой протянул дядя Коля. - То-то твоя молодуха сбежала! Но это я так, к слову, - осторожно поправился он. - А суть такая, что пора начинать.

- Чего начинать? - давя смех, спросил Матвей.

- Экий ты, парень, бестолковый! - рассердился старик. Я уж тебе все по косточкам разложил, а ты все чевокаешь!

- Да ты говори прямо!

- Куда прямей-то! Аппарат пора ставить - ясное ж дело! Не на продажу - этого ни-ни, я себе не враг, но для души-то - одна прямая польза. Дешевле - раз, место наше одинокое - два, успокоение нервам - три, ну и так далее. У меня чего-то не выходит, а у тебя технические руки, у тебя пойдет!

- Самогонку, что ли, гнать? - наконец понял Матвей.

- Для общего блага, - торжественно сказал дядя Коля.

- Не-е, дядя Коля, ты меня в такие истории не втравляй.

- От-т чудак-человек! Да кто ж в нашей глухомани нюхать будет! У нас участкового, когда надо, не дозовешься, а чтоб он сам прибыл - я такого за тридцать лет не помню.

- Да зачем тебе самогон?

- Говорю ведь - восемьдесят шесть рублев! По нынешним временам это ж не деньги, а один намек.

- Дядь Коля, тебе восьмой десяток, пора и бросить пить-то.

- Бро-осить? - возмутился старик. - Да с чем я останусь тогда?

- То есть?

- Вот тебе и то есть До моих лет доживешь - тогда поймешь. Мне жизни осталось - может, год, может, три, а макет, и до субботы не дотяну. Это ж понимать надо! Ты-то мужик молодой, тебе еще бабу подавай, а я? Мне чего ждать, каких таких радостей? А как выпью - так я сам себе хозяин. Захочу и будет мне двадцать. Думаешь, чего пою-то, чего играю ночь-заполночь? Это ж я дружков своих созываю. Иду по улице, будто в двадцать седьмом году, и жду - сейчас вот оттуда Митька Савелов выскочит, а с того проулка - Петька да Гришка Ковалевы - и уж на всю ночь гульба! У околицы уже девчата хороводятся, Сенька-гармонист с тальяночкой своей...

Дядя Коля вдруг замолчал, и Матвей увидел, как перед счастливыми его глазами побежали, побежали живые картинки - и лица, и слова, и песни, и еще много другого, уже ставшего небылицей, пылью, уже развеянного временем и только малыми песчинками застрявшего в памяти старика. "А почему, собственно, малыми?" - спросил себя Матвей. Старик сохранил все, и нужен только легкий толчок, чтобы всплыло оно нерушимым и живым.

А старик сгорбился, ушел в память, и вдруг Матвей увидел на его щеке медленную тягучую слезу.

"Ну что тут сделаешь, придется с утра начинать", - вздохнул малопьющий Матвей и полез искать бутылку.

Оба быстро опьянели. Дядя Коля обнимал Матвея, тыкаясь в бороду, а тот, фальшивя, терзал гитарные струны и печальным речитативом тянул одну из песен, услышанных от Милы:

И в Коломенском осень...

Подобны бесплодным колосьям

Завитушки барокко, стремясь перейти в рококо.

Мы на них поглядим, ни о чем объясненья не спросим.

Экспонат невредим, уцелеть удалось им.

Это так одиноко, и так это все далеко.

Этих злаков не косим...

- Нет! - кричал дядя Коля. - Это не наша песня! Она не зовет! Давай нашу:

Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью,

Преодолеть пространство и простор!..

И невольно подпевая ему, Матвей вдруг ощутил обратный ход времени и оказался не то в двадцатых, не то в тридцатых годах, и каждой клеточкой тела, каждой паутинкой души стал человеком того времени, стремящимся все выше, и выше, и выше, в счастливые сороковые, сияющие пятидесятые, и дальше, дальше - в изобильное будущее, перед которым поповский рай покажется скудным и жалким, скучным и пустым... А дядя Коля уже не плакал и не жаловался: из своих убогих восьмидесятых он вызвал счастливые двадцатые, и они пришли к нему, гремя и ликуя.

...Уже после полудня дядя Коля вышел от Матвея, и холодный ветер разом отрезвил его. Он нагнулся, зачерпнул ладонью снега, потер им лицо. И степенным стариковским шагом направился к дому - на соседнюю улицу. Он еще не дошел до угла, когда там внезапно появилась и затормозила черная "Волга". Из нее не спеша вышли двое мужчин. Дядя Коля замедлил шаг. "Это еще кто такие?" - спросил он себя, и неприятный холодок пробежал по его спине. Люди не понравились дяде Коле. А они огляделись и лениво направились навстречу ему. "Господи, совсем опешил старик. - Вот тебе и глухомань, вот тебе и участковый! Накаркал, дурак!" И остановился.

- Товарищ, - крикнул ему один из мужчин, - можно вас на минуту?

"Ой, не к добру", - подумал он и ответил угодливо:

- На минуту - это пожалуйста. Отчего же нельзя на минуту...

- Скажите, пожалуйста, вы не знаете, где тут живет Матвей-инвалид? спросил, приближаясь, тот, что был повыше и похудей, чернявый.

- А чего ж не знать! - обрадовался дядя Коля. - Вона его дом, крыша зеленая.

- А сам он где сейчас?

- Да там и сидит... А вы, товарищи, откуда будете?

- Мы так... по пенсионным делам, - пробормотал второй, толстый.

- Это - да, он - инвалид, пенсию получает, - покивал дядя Коля. - Там у него собака, смотрите, - сказал в спины мужчин, уже шедших к дому Матвея.

"Как же! - думал он, уходя побыстрей и в то же время стараясь не терять стеленности. - Ежели бы по пенсионным делам на черных "Волгах" разъезжали, у нас бы у всех пенсии были по полтыщи. Небось обэхаэс. Накрыли Мотьку на нетрудовых доходах. А и правильно, поделом - мало что военную пенсию получает, так еще на ремонте зашибает - кому телевизор, кому утюг... То-то от аппарату отказался - хватает ему, говорит! Еще бы не хватало... А теперь небось прижучат его. И правильно. Жизнь - она штука справедливая".

А мужчины замедлили у калитки.

- Может, не стоит сегодня, Семен? - сказал Костя.

- А почему? - удивился тот.

- Да как-то... не чувствую себя готовым. Очень уже быстро нашли. Надо продумать разговор, с Дедом посоветоваться...

- А может, сразу накроем? - азартно спросил Семен.

В доме коротко, настороженно гавкнула собака, почуяв, очевидно, чужих людей.

- Слышишь? - сказал Костя. - Думаешь, он так тебе сразу и выложит про зеркало? Наверняка тот еще жук...

- Это конечно, - согласился Семен. - Правильно, без Деда нельзя. Мы нашли, а уж теперь пускай сам. Поехали.