- Что тебе нужно?
- Ты будешь искать ее?
По взгляду, брошенному на него варангом, Стефан понял, что Бьерн вполне способен сейчас убить его на месте. Но терять было нечего: если Эмунд что-то знал о похищении и сказал сыну, то Бьерн сейчас – единственный, кто может помочь найти Феодору.
- Что тебе до того? – глухо переспросил варанг, и Стефану показалось, что на него смотрит не человек, а дикий зверь.
- Я буду с тобой. Мы ведь оба были ее телохранителями…
Стефан не договорил – Бьерн сгреб его за грудки и приподнял в воздух. Глаза варанга метали молнии, и Стефан сразу вспомнил рассказ отца Никона о северных воинах, одержимых духом бешеного медведя.
- Я воевал, - прорычал Бьерн. – А ты… ты был там!
- Не был! – прохрипел Стефан и почувствовал, что хватка ослабла. – Августу сопровождал только Эмунд и стража, посланная кесарем.
Бьерн оскалился – на улыбку это было совсем не похоже.
- Уходи! – бросил он, отпуская Стефана.
- Я не уйду, - Стефан прислонился к грязной стене харчевни и потер шею. Он хотел сказать еще что-то, но в это время послышались шаги нескольких пар ног, оживленные голоса.
Один из этих голосов Стефан сразу узнал. «Ты не можешь отказать своему кесарю», - говорил ему этот голос в кошмарах. Стефан почувствовал как ноги его прирастают к земле, но в это время Бьерн схватил его за рукав и уволок за угол, туда, куда не добивал свет. Они услышали, как открывалась дверь харчевни, как угодливый голос хозяина приглашал высокородного господина пожаловать. Бьерн приподнялся на носках и заглянул в узкое окошко трактира.
- Все же боги не совсем оставили меня, - пробормотал он на северном наречии. Стефан не понял его слов, но охотничий азарт, который он услышал в голосе варанга, был более чем понятен.
- Уходи! За такое казнят на ипподроме! – прошептал Бьерн.
- К дьяволу ипподром! – ответил Стефан, прикрывая полой плаща голову и лицо.
- Он сидит в торце стола, - повторяя движение комита, проговорил Бьерн.
***
«Теперь, сыночек, дух твой будет спокоен» - Милита Гузуниат привычно встала на колени и обратилась лицом к иконе священномученика Феодора Тирона, с которой не расставалась со дня смерти сына. Икону она возила с собой, когда отправлялась в редкие паломнические путешествия. И конечно она взяла ее с собой теперь. Горит, горит сейчас ее вилла, горит адским пламенем – но еще ярче горит в груди старой Милиты мрачное пламя совершаемой мести.
Пал ее сын, кроткий и тихий Феодор, жертвой страсти к беспутной Зое. В лихую годину решила мать пустить в ход свои связи и влияние при дворе Василья Македонянина – шепнули в уши императора, как можно избавить его сына Льва от пагубной любви к Зое, дочери Стилиана Заутца. Выдать посоветовали Зою за человека невидного, ко двору не слишком близкого и к почестям не стремившегося. Так вот и была Зоя обвенчана с ее, Милиты, Феодором.
Тешилась Милита над невесткой, которая, вступив в ее дом, была печальна, не поднимала глаз и чахла день ото дня. Феодор, как ни любил жену, а матери прекословить не смел ни в чем. Натешилась бы вволю, если б не отдал Богу душу Василий-император. А наследник, Лев, едва на престол вступив, взял чужую мужнюю жену в Священный дворец. А потом и дочь Анна у них родилась, у блудодеев невенчанных.
Худел, чернел лицом с тех пор Феодор, хоть и пожаловал ему новый император чины и богатства. Худел, чернел, пока не умер. Съела его тоска по Зое, съела изнутри. И надо же было Феодору умереть почти в одно время с первой женой Льва, набожной Феофано. Тут уж люди зашептались, что неспроста так вышло, не своей смертью умерли муж будущей императрицы и супруга нового императора. Зою обвиняли в злоумышлении – дескать, околдовала она императора, отравила жену его и своего мужа на тот свет спровадила.
Так это было или нет – злоба в душе Милиты этого не ведала и знать не желала. Зоя была ее врагом, даже если была чиста ото всех людских подозрений. Правда, императрицей Зоя недолго на свете зажилась – свечкой сгорела, оставив дочь сиротой и венчанной стеммой августой. Другая бы радовалась смерти вражины, но не Милита – черная злоба ее искала выхода. Злоба была терпелива как затаившаяся под камнем змея, поджидавшая удобного времени для смертельного броска. И это время пришло – если уж мать укрылась на том свете от мести, за нее ответчицей будет дочь.
========== 14. Невольники ==========
Еще никогда кесарь Ромейской империи Александр не сожалел столь сильно о том, что взял с собой всего троих телохранителей. Да что там – они и телохранителями-то по-хорошему не были, особенно Марин. Хорошенький нежный Марин был сейчас прижат в полутемном углу грязного трактира, его большие глаза стали еще больше от страха – в грудь ему уперся кончик меча. Остальные двое его сопровождающих валяются на грязном полу, поливая его своей кровью. А сам кесарь даже не успел обнажить меч, как получил удар по голове и очнулся уже со связанными руками и ртом, заткнутым какой-то грязной тряпкой.
- Вяжи и щенка тоже, - хрипло бросил один из напавших тому, который прижал Марина. В полутьме, в пляшущих огнях пары светильников лиц напавших не разглядеть, тем более, что головы их прикрыты полами плащей. Заметно только, что один из них выше и крепче, а второй одет более щеголевато.
Точно в ответ на слишком пристальный взгляд один из разбойников, связав Марина, зашел за спину кесарю – и на глаза императорского брата легла повязка. А рот его освободили. Это не грабители, запоздало понял кесарь – хмель окончательно выветрился, и он осознал, что эти люди прекрасно видели его пурпурные сапоги и сознательно напали на него именно как на кесаря ромеев.
- Где принцесса и Феодора? – раздался тот же хриплый голос. Помимо воли Александр усмехнулся – кто-то оказался более решителен, чем его братец. Но вот действует этот кто-то слишком прямолинейно. То-то с ним, кесарем, обошлись так ласково – даже ни разу не ударили.
- Принцесса опозорила отца, сбежала со своим любовником, - стараясь в тон свой подпустить побольше презрения, ответил кесарь. - С племянником Андроника Дуки.
- Ложь! - рыкнул второй голос. Это не ромей, успел подумать Александр - прежде, чем страшный удар в лицо согнал улыбку и заставил жалобно застонать. Никто и никогда еще не бил его, никто не был так безжалостен – к нему, к брату императора!
Александр не уловил ничего из шепота напавших – его отвязали и, не церемонясь, швырнули животом на какую-то поверхность. Раздался треск туники, и Александр ощутил прохладу обнажившейся спиной.
- Соли! – скомандовал второй голос, более жесткий и свирепый. Едва кесарь успел подумать о том, зачем негодяям вдруг понадобилась соль, как резка боль ожгла его спину – от плеча наискосок, к позвоночнику пролег разрез.
- Орел украсит твою спину, - прорычал все тот же голос. Следом Александр почувствовал невыносимое жжение в свежей ране и не сдержал отчаянного крика. О Боже! Так вот зачем им соль…
- Не мучьте государя! – раздался рыдающий голос Марина. – Не мучьте, молю! Лучше меня, меня вместо него!
- Тогда ты скажи! Куда увезли августу?
- Я не знаю! Не знаю! И государь не знает! Только старуха…
- Милита Гузуниат? – спросил хриплый голос. Второй разрез протянулся по спине кесаря, заставив того придушенно завыть.
- Она продала!.. Продала девчонок работорговцам! – не в силах больше терпеть, заскулил Александр.
- Кому? – свирепый голос раздался над самым ухом, его дернули за волосы, и холодное железо прижалось к щеке. – Имя! Кому?!
- Я не знаю, клянусь спасением души! – Александр, уже представивший, как разрез ляжет на его лицо, как станет разъедать его соль, зарыдал и забился. – Не знаю!!!
***
Феодора прижала к щеке уголочек мафория и жадно вдохнула полувыветрившийся аромат. Тень аромата тех благовоний, которыми они с Анной по-девичьи делились, спорили о достоинствах, соглашались, не соглашались. Тень аромата…тень – только тени остались от их прежней жизни.