Я чутко «почувствовал хвост», сделал круг и вернулся.
Тут бы только и нажимать дальше, но большое количество учеников разных национальностей создали очереди, и при этом за отдельную плату стали давать учиться вне очереди и справедливости.
Меня вызвали в контору дирекции и попросили внести очень крупный аванс на случай поломки аэроплана.
Я сообразил, что порчу аппарата – могут подготовить по неопытности другие ученики, да и денег не было.
Постановка авиационного дела являлась явно коммерческим – предприятием.
Все эти затруднения заставили меня с грустью временно отказаться от ученья под предлогом скорой получки денег «из доходов испанского короля».
Решил продолжать авиационную работу в России и там сдать экзамен на пилота-авиатора.
Меж тем я насмотрелся в Париже всяческих чудес.
На аэродроме в Иссиле-Мулино видел: Анатоля Франса, Метерлинка, Пьера Лоти, Эмиля Верхарна, Анри Бергсона, Гергарда Гауптмана.
Некоторые из них летали с Анри Фарманом на его биплане пассажирами.
Тогда же с Фарманом летал наш знаменитый борец «чемпион мира», «волжский богатырь» Иван Заикин, который приехал покупать аэроплан.
Из писателей больше других понравился Метерлинк своим внушительным, боксерским видом и открытой жизнерадостностью убежденного спортсмена, в шоферских рукавицах.
Видел незабываемое зрелище – весенний карнавал «Микарем»: из провинции Франции прибыли в Париж «королевы» – выборные красавицы-девушки из работниц.
С утра сотни тысяч праздничных парижан, во всяческих маскарадностях, с оркестрами и просто с музыкальными инструментами, с громадными искусственными цветами, плакатами, игрушками, песнями, потоками бурного веселья разливались по бульварам.
«Королевы» в белых платьях группами сидели на возвышениях движущихся грузовиков, вдрызг разубранных цветами.
С аэропланов бросали в толпу цветы и кучу конфетти.
Вообще круговое, сплошное бросание конфетти превратилось в метель, и к вечеру улицы на четверть покрылись разноцветным снегом.
Карнавальный поезд пестрел всевозможными выдумками и в том числе громадными толстопузыми, резиновыми, надутыми воздухом, буржуями – во фраках и цилиндрах, изображавших хозяев-фабрикантов этих «королев» на день.
Побывал, конечно, и в кабачках Монмартра, пробовал абсент – любимое орошение Верлена, Артюра Рембо и многих поэтов, и побывал в знаменитых мюзик-холлах «Мулен-руж», «Альгамбре», где в роскошнейших ресторанах «при театре» бешено кутили с «этуалями» капиталисты всех стран.
Шампанское лилось водопадами сверх-прибылей, и сверх-прибыли пенились шампанским, радужно отражаясь в густоте дамских бриллиантов.
При одной мысли о существовании рабочего или нашего брата поэта эти головокружительные оргии капиталистов приводили в ужас, вызывали проклятия, скрежет за всю мировую несуразность двух крайних полюсов человеческого, общества, двух непримиримых классов.
И это здесь – в городе парижских коммунаров.
Вообще ночной Париж, весь залитый электричеством, бесшабашным пьяным разгулом и рекламным, открытым развратом устрашил меня, и этот Париж – ненавистен противен.
В Лондоне открывалась первая всемирная выставка воздухоплавания.
В Париж прибыл из Петербурга авиатор Лебедев, чтобы поехать в Лондон, на выставку.
Лебедев, как со мной, был хорошо знаком с Фарманом (у него учился летать), и мы, втроем, отправились в Англию.
На океанском пароходе «последнего слова техники» нечаянно попали в сильнейший шторм, в дьявольскую качку, и надо было видеть, как всемирно-прославленного, бесстрашного авиатора-изобретателя Фармана укачало до сплошной рвоты.
Укачало и меня, но что я – в сравнении с Фарманом, – этим гением новой эры мира.
Ради одного сочувствия стоило укачаться.
После прибытия в Лондон – вся Англия, вместе с выставкой и старинным отелем «Сесиль», где остановились, качалась в моих глазах три дня, и при этом весь Лондон, действительно, был густо окутан туманом: значит, насчет туманов говорили верно.
Столица Великобритании после бурлящего Парижа показалась тихой, спокойной, величаво расплывчатой и значительно больше.
Много широких улиц с садами возле домов, вроде русских «палисадников».
Главная улица Пикадилли – апофеоз английского капитала: колоссальные дома, магазины, множество банкирских контор, богатейших фирм и чорт их знает – каких предприятий по части эксплоатации и загребания деньжищ.
А Сити – лондонский центр торговли? А Вестэнд– центр аристократии? А королевские и всяческие дворцы? Вот где – золото.