— Ты еще и подшучивать над нами вздумал? — насупилась Кари.
— В грустное время процветает шутка, — ответствовал Эврих, дивясь тому, что вчера эта девушка слушала его как пророка, а ныне опять готова чуть ли не ножик между ребер воткнуть. Хегг бы побрал этого Канахара, если это он превратил ее в такую злючку. — Зря ты на меня так смотришь — рогами солнце не проткнешь! Не собираюсь я с вами никуда ехать!
Говоря это, он был уверен, что теперь женщины непременно потащат его с собой, даже если для этого им придется накинуть ему аркан на шею. Собственно, еще мечась в бреду, он знал: придется ему ехать с ними, никуда от судьбы не денешься. Ну хоть совесть не будет грызть за то, что бросил беспомощных женщин в чистом поле. Интересно, к какому способу они прибегнут, чтобы заставить его сопровождать их?..
Способ, естественно, был выбран самый простой и эффективный: науськанная матерью Нитэки вцепилась маленькими пальчиками в арранта, и тот, испытывавший необъяснимую слабость к малышам, не стал даже тратить время на притворное сопротивление. Значительно важнее было склонить женщин изменить свою внешность, в чем он после бурного спора и преуспел, хотя к концу дня должен был признать, что труды его пропали втуне.
Теперь он был бы рад встретить откочевывавших на юг скотоводов, дабы иметь возможность обогреться и обсушиться у их костра, а если повезет, получить приглашение переночевать в продымленном шатре или юрте. Наиболее разумным было, по его мнению, примкнуть к какому-нибудь дружественному племени и двигаться вместе с ним, пока не получат известия о майганах, но Тайтэки и Кари даже слушать об этом не желали, опасаясь, по-видимому, что, какими бы дружелюбными ни были степняки, проходу они молодым женщинам не дадут. Им, конечно, лучше известны нравы кочевников, однако Эврих сильно сомневался, что найдется много желающих приударить за Кари и уж ей-то особенно беспокоиться не о чем. А кроме того, и это было уже вполне серьезно, прислушиваясь к разговорам спутниц, аррант пришел к убеждению, что майганов их появление не порадует и сложности там у этих мужененавистниц возникнут такие же, как и в любом другом племени.
Остатки благоразумия подсказали ему, что говорить об этом вслух до поры до времени не следует, но, может быть, как раз в данном случае молчать неуместно? Впрочем, раз уж Алиар, еще на старом маяке предлагавшая присоединиться к первому встречному племени, не стала на этом варианте настаивать, значит, для товарок ее он и в самом деле неприемлем. Пока неприемлем, уточнил Эврих, которому было хорошо известно, как быстро меняются планы людей под влиянием неблагоприятных обстоятельств. Таких, например, как ночевка на мокрой земле под открытым небом…
Осматриваясь по сторонам, аррант готов был признать, что в другое время года место это было вполне пригодно для жизни. Поросшие высокой травой луговины перемежались рощами, холмы сменялись балками, по дну которых струились ручейки и даже небольшие речушки. Кое-где на поверхность земли пробивались каменные гряды, придававшие степи живописный вид. В перелесках водилась дичь, в заросших камышом речных заводях плескалась рыба, а уток и гусей, по словам Кари, мальчишки набивали столько, что не могли унести. На сочной траве жирели суслики, тарбаганы и стада диких ослов, волки и лисы охотились за мышами и зайцами — обо всем этом женщины охотно рассказывали своему любознательному спутнику, и Эврих не мог не дивиться тому, как уныла и пустынна ныне эта земля, кормящая, помимо мелкого зверья, неисчислимые стада, табуны и кочевья. А ведь недалек тот день, когда ударит мороз и степь покроет ледяной панцирь, начнет свистеть над ней пробирающий до костей ветер, зазмеится поземка…
— Ой-е! Приехали! Вон под тем обрывом заночуем, лучшего места нечего и искать! — окликнула товарищей Кари, направляя вороную кобылу к неглубокому оврагу, края которого густо поросли приземистым, словно жмущимся к земле кустарником.
Эврих кое-как сполз с коня и уцепился за стремя, чтобы не упасть. Подождал, пока ноги обретут устойчивость, и принялся отвязывать от седла свертки с поклажей. Сложив вещи прямо на землю, расседлал замученное животное и окинул оценивающим взглядом противоположный склон, оврага, выбранный Кари для ночлега. Что ж, приходилось ему ночевать и в еще более скверных местах, и если дождь не возобновится, как-нибудь они до утра перебьются. Хорошо бы развести костерок — он с сомнением оглядел заросли кустарника и отцепил от пояса длинный нож, выданный ему женщинами вместе с рубахой, штанами, халатом и плащом. Мельком подумал о том, что непременно надобно обзавестись обувью, пока новая хворь не привязалась, и, шлепая босыми ногами по раскисшей земле, направился к кустам, дабы нарезать веток, дыму от которых будет не в пример больше, чем огня.
Великое рвение, проявленное Кари при обустройстве ночлега, не могло восполнить недостаток опыта, которым девушка, по вполне понятным причинам, не обладала. Возможно, она и не преувеличивала, говоря, что Тамган часто брал ее с собой на облавные охоты и ей не раз приходилось ночевать вдали от становища, однако за три года, проведенных в Соколином гнезде, Кари успела многое позабыть, а Тайтэки с Алиар никогда и не знали, что значит ночевать без шатра, юрты или хотя бы крытой повозки. Дело, как и предполагал Эврих, кончилось тем, что он, как умел, расширил обнаруженное Кари углубление, частично прикрытое нависающим над оврагом дерном, густо переплетенным корнями кустов. Застелил его сухими плащами, а сверху натянул кусок парусины, образовавший что-то вроде навеса, способного защитить спящих под ним от ветра и мелкого дождика.
Крохотный дымный костерок, на котором аррант ухитрился вскипятить котелок с водой, несколько приободрил путников, а заваренный Алиар травяной сбор вызвал на их лицах слабый румянец, но оживление длилось недолго. Неугомонная Нитэки, желавшая во что бы то ни стало послушать пение Эвриха, смежила веки прежде, чем первые звезды успели появиться в просветах между несущимися по небу тучами. Положив малышку в центре неуютной, несмотря на все старания арранта, пещерки, Тайтэки и Алиар, судорожно зевая, прижались к ней с двух сторон и заснули еще до того, как Кари вызвалась подежурить первую половину ночи. Эврих, намеревавшийся было спросить, чего ради девушка собирается бодрствовать, благоразумно промолчал и после недолгих колебаний улегся рядом с Алиар, рассудив, что эта родившаяся в далеком фухэе женщина является наименее кровожадной из его спутниц.
Он сильно устал и тут же уснул бы сном праведника, если бы не буравил его спину колючий взгляд опальной супруги кунса Канахара. Из-за этого-то взгляда, вероятно, сон долго не шел, а когда аррант все же сумел погрузиться в зыбкое забытье, был тревожным и недобрым. Эврих вскрикивал и просыпался в испарине до тех пор, пока Алиар, бормоча что-то ласковое, не подгребла его к себе под бок и он не затих, блаженно улыбаясь, согретый теплом ее большого сильного тела.
Кари видела, как блестят глаза у табунщиков-чифлахов, завороженных безыскусным пением Эвриха, и от всей души ненавидела хитроумного арранта.