Когда Иегова сотворял небо, землю и воду, а потом ростки черные и ростки зеленые, и зверей, и птиц, и гадов степных, и гадов эльфийских, в самом конце Иегова сотворил людей, эльфов и орков. И наделил он людей и эльфов волей и разумом в полную меру, а орков — только на четверть. И повелел Иегова носить оркам на челах и ланитах (то есть, на лбах и щеках) оттиск зеленой жабы, чтобы каждому встречному было ведомо, кто кого видит, и чтобы никто не обращался к человеку как к орку, а к орку — как к человеку. И повелел Иегова хранить людскую кровь в чистоте, и запретил орчанкам рожать от человечьих мужчин. А человечьим женщинам рожать от орков Иегова не запрещал, потому что понимал в своем всеведении, что ни одна человечиха не позволит такого презренному, будь она в своем человечестве хоть самой последней старухой.
Познавать людям орочьих женщин Иегова не запрещал, как не запрещал оркам познавать коз или собак. Под запретом лишь рождение полукровок и запрет этот наистрожайший, за его нарушение наказание одно — смерть, причем жестокая. Но встречаются среди орчанок отчаянные особы, что находят способы нарушить правила предохранения и забеременеть от человека. Мать Серого Суслика была одной из них.
Она никогда не говорила сыну об этом, Серый Суслик узнал о своей породе не от нее, а от Черепахи Дома. Однажды случилось так, что маленький мальчик остался наедине с почтенным полубоссом, и Черепаха Дома сказал:
— Я замечаю, Серый Суслик, что ты говоришь как человек.
Серый Суслик обрадовался и воскликнул:
— Спасибо, полубосс, за похвалу! Я не только говорю как человек, я думаю как человек! Я очень умный!
Черепаха Дома нахмурился и отвесил мальчику подзатыльник. А потом положил Серого Суслика себе на колени лицом вниз и двенадцать раз ударил по заду своей тяжелой ладонью. Подождал, пока мальчик перестанет плакать, и сказал:
— Никогда более не говори такого. Потому что твоя мать — орчанка, а ты сам — либо орк, либо мертвец. Выбирай.
Серый Суслик не стал долго думать, а сразу сказал:
— Я выбираю быть орком.
И снова получил подзатыльник.
— Что я сделал неправильно?! — возмутился Серый Суслик. — За что ты ударил меня четырнадцать раз?
— Орки не говорят «четырнадцать», — сказал Черепаха Дома. — Орки говорят «много». А приняв важное решение, орк не должен оглашать его немедленно. Говори медленно, Серый Суслик, и не произноси умных слов без крайней нужды.
Серый Суслик задумался и заплакал.
— Почему ты плачешь? — спросил Черепаха Дома.
— Я не смогу быть дураком, — ответил Серый Суслик. — Умные слова из меня так и прут.
— Я научу тебя быть дураком, — сказал Черепаха Дома. — Когда ты хочешь что-то сказать, построй слова в мысленную цепочку, окинь ее мысленным взглядом и упрости. Как раз должное время пройдет.
Серый Суслик задумался. А когда он закончил думать, он открыл рот, чтобы ответить, закрыл рот, построил слова в мысленную цепочку, упростил ее и сказал:
— Спасибо, полубосс.
Черепаха Дома расхохотался и хлопнул мальчика по плечу, но не больно, а совсем легонько.
— Не забывай моих слов, — сказал он и собрался уходить.
— Однако ты сейчас говорил как человек, — сказал Серый Суслик ему в спину.
— С тобой это было в последний раз, — ответил Черепаха Дома, не оборачиваясь.
— А с другими мальчиками? — спросил Серый Суслик.
— Пусть это будет тебе неведомо, — ответил Черепаха Дома и ушел.
Воспоминания Серого Суслика прервал Два Воробья. Он поднимался по склону, размахивая клочком белой материи.
— У тебя зоркие глаза, Серый Суслик, — сказал мальчик, приблизившись.