– Но зачем, мудрый Легосток?! Зачем это нужно?
– А зачем тебе, фария Геката, захотелось открыть новые миры? Зачем я выращиваю небесную пыль? Зачем мудрая Ромашка из рода Элам создала огненных жуков, а твой бог придумал и создал фарий? Всех нас, мой маленький подарок, объединяет любопытство! Бог, лишенный любопытства, подобен смертному. Он лежит в аскезе, и только ест и пьет. Он почти мертвый. Просто почему-то живой. Шапологу стало любопытно, и он сотворил свое маленькое чудо. Падающий вниз горючий газ…
– Но зачем сбрасывать его на меня?!
– Тебе трудно понять, фария, – с некоторой осторожностью ответил Легосток, – но для истинного мудреца нестерпимо осознавать, что его открытие никогда и никому не будет нужно! Все же каждому из нас хочется признания и уважения. Однако единственное применение, каковое Шаполог смог придумать своему тяжелому газу, – это сбрасывать его на опасных существ и поджигать…
– На меня?!
– Полагаю, мой маленький подарок, чтобы справиться с тобой, богу хватило бы всего лишь пары нуаров. Но Шапологу уж очень хотелось испытать свое изобретение!
– Самого бы его в это изобретение! – искренне пожелала фария.
– Ты даже не представляешь, подарок, к каким ужасающим открытиям порою приводит нас наше любопытство…
– Очень хорошо представляю, властитель! Я только что сгорела! И скорее всего, не одна.
– Я тебе сочувствую, подарок…
– Это каким же нужно быть подлым разумом, чтобы изобретать способы мучительной смерти.
– Это может быть случайностью…
– Случайно истребить живых существ в сотнях шагов вокруг?!
– Мы не всегда понимаем, к чему приводят нас наши открытия…
– Подожди, мой бог… – насторожилась фария. – Ты ведь сейчас говоришь уже не о Шапологе?
– Не о нем, – признал властитель.
– Я чувствую сильнейшую горечь в твоих словах, мой бог! Не знаю, что тебя так печалит, но прими мое сожаление… – Маленькая Геката склонила голову перед своим властелином.
– Хорошо, я признаюсь тебе, подарок! – неожиданно быстро сдался мудрый Легосток. – Хранить сию тайну в одиночестве воистину невыносимо. Ступай за мной…
Огромный властитель шумно выпал из ветвей, пополз на дорожку между прудами. Маленькая фария побежала следом.
Вскоре их накрыла тень: могучий крылатый ящер опустился впереди, склонился в позе повиновения. Гибкий бог, не задерживаясь, обвил его шею.
– Прыгай сюда!
Геката послушалась, сильное тело прижало ее к дракону, тот побежал вперед, быстро достиг обрыва, спрыгнул вниз и только после этого расправил крылья, неожиданно легко взметнувшись ввысь.
Вестимо, вдоль ущелья возле гнездовья Легостока шли какие-то сильные воздушные потоки, ибо, так и не совершив ни единого взмаха, летучий ящер все-таки смог набрать изрядную высоту и уже почти из-под облаков повернул чуть вправо, медленно заскользив в сторону тех самых заснеженных гор, красотой которых властитель любовался из своего навеса для размышлений.
Они опустились на землю совсем немного ниже снежного края, возле овальной выемки, ведущей в глубокую пещеру, внутри которой где-то очень далеко от входа плясали алые отблески огня.
Навстречу властителю тут же выбежало полтора десятка смертных:
– Приветствуем тебя, наш бог! Счастливы видеть тебя, всемогущий!
Легосток соскользнул на землю, и крылатый ящер тут же нырнул в пещеру. Видимо, греться. А может быть, здесь имелась для него какая-то еда.
Геката невольно поежилась: лично ей очень не хотелось бы остаться с драконом в одной пещере.
Тем временем местные слуги вынесли на свет длинные носилки, следом выбежали огромные мохнатые белки, легли на носилки. Бог заполз сверху, и зверюшки тут же обняли властителя своими жалкими меховыми крыльями.
Смертные встали по сторонам, все разом подхватили носилки за специальные петли и двинулись вверх по тропе.
Только теперь Геката догадалась, зачем в такой глуши обитало так много слуг. Меньше десяти рабов мудрого Легостока вообще бы от земли не оторвали! А четырнадцать – более-менее уверенно несли.
Очень скоро смертные вошли на ледник, но не остановились, несмотря на ощутимо сгущающийся холод. Геката чувствовала его сильнее всех, ибо только у нее, единственной, не имелось одежды!
Фария мерзла, но не жаловалась.
Ведь она – фария!