Пришел в 18:00 на заседание правительства, Павлов спрашивает. «Ну чего, мужики, будем делать?» Сам при этом пьет в большом количестве «Нарзан». И тогда бдительный В.А. Раевский[9] мне шепчет: «По-моему, премьер под градусом! Второй раз глава правительства ведет заседание в таком состоянии». (Первый случай был с Н.С. Хрущевым.) Владимир Абрамович человек эрудированный. Я подумал: что-то не так, Валентин Сергеевич, конечно, мужик компанейский, но у него большая административная школа, он хорошо знает, как вести себя на работе. Здесь что-то не то!
Тем временем премьер сказал нам то, что мы и так знали из сообщений ТАСС, и спросил, что мы по этому поводу думаем. Большинство высказывалось туманно. Кто-то более смелый говорил, что в стране должен быть хоть какой-то порядок, нужно разобраться, что у нас творится. В общем, оказалось, что все за экономические реформы, за суверенитет и самостоятельность, но против бардака в стране. Молчал только профессор Николай Николаевич Воронцов, министр природопользования и охраны окружающей среды СССР. Он аккуратно записывал, кто и что говорил. Потом профессор выслужился — все доложил Борису Николаевичу. Хотя зря старался, все равно запись шла, специальные устройства наверняка работали. Забавно, что он сумел донести даже на тех министров, которые на совещании не присутствовали. А в общем, насколько я помню, министр-то он был никакой. Так что прославился только тем, что Минприроды стало единственным министерством СССР, которое официально не поддержало ГКЧП.
Меня тогда Бог миловал, я не был членом правительства и мне никто не предлагал выступать. Хотя, повторяю, я считал и считаю, что в проекте Союзного договора были положения, которые могли привести к развалу денежного обращения страны.
20 августа стало все совсем непонятно. Днем было какое-то совещание, вечером я вернулся в Госбанк на Неглинную и увидел полный двор солдат и два стоящих на улице танка. Я спрашиваю командира: «Кто вас вызвал, на кой черт вы нам нужны? Наличности в банке мы не держим давно. Когда-то были небольшие хранилища, но сейчас их нет». Узнаю, что таково распоряжение командующего Московским округом.
Тем временем улицы заполняются протестующим народом — в городе возникает противостояние. Правда, распространяется оно на небольшой участок — от Кутафьей башни до Белого дома. Остальная же страна безмолвствует. Не поддержал народ и гэкачепистов, они ошиблись в оценке их реакции на свои призывы и нецивилизованно действовали.
А вообще, на мой взгляд, те события — дело темное. Что бы ни говорили, я не могу поверить, что Горбачев ничего не знал о готовящихся действиях своего окружения. Не могу понять я, почему если ты не согласен с проводимой политикой центра и республик, то просто не уходишь в отставку, а пытаешься использовать военную силу для объединения нации. Это же в наше время слишком глупо…
Путч произошел в понедельник, но путаной была та неделя до самого конца. Телеграмма Госбанком и Минфином была подготовлена и разослана на места. Вот ее-то мне и припомнили потом после разгона ГКЧП. Для меня вся эта история закончилась первым освобождением от должности. В пятницу, 23 августа, я был на приватной встрече. В конце рабочего дня (в 16:00–16:30) пришел в банк, а в предбаннике стоит симпатичный молодой человек, замминистра финансов республики Андрей Зверев, я его еще по Госплану знал. Говорит: «Вот бумага с предложением И.С. Силаева об освобождении вас от должности. С резолюцией Горбачева «Согласиться»». Оказалось, что премьер российского правительства подготовил список «неблагонадежных» людей, в котором человек семь были, в том числе министр финансов Владимир Орлов, председатель Внешторгбанка Юрий Московский и я. На их места он предложил назначить новых людей — комиссаров. Причем не было приказа освободить такого-то, назначить такого-то, был только общий список назначаемых.
ЗВЕРЕВ А.В.: в понедельник 26 августа по вызову И.С. Силаева я, замминистра финансов РСФСР, явился в Белый дом на Краснопресненской набережной… Силаев объявил нам, что на самом верху принято решение назначить представителей правительства РСФСР на ключевые посты в Союзном правительстве.
— Кое-кто оказался путчистом явным, а кто-то и скрытным, — коротко объяснил нам ситуацию Иван Степанович. — Поэтому Борис Николаевич с Михаилом Сергеевичем совместно решили направить вас в качестве своеобразных комиссаров в союзные министерства и ведомства. Силаев взял в руки подписанную Ельциным и Горбачевым бумагу и зачитал нам наши новые назначения. Когда я услышал, что мне предстоит временно возглавлять Госбанк СССР, я разволновался не на шутку. Конечно, я в свое время трудился в правлении Государственного банка и имел представление о сути работы главного банка страны. Но встать во главе госбанка!.. это было слишком ответственно!
— Иван Степанович, — попробовал я обратиться к Силаеву, — может, меня в какое-нибудь другое ведомство направить? уж больно специфичен этот госбанк, да и его руководитель…
— Ничего, не боги горшки обжигают, — прервал меня премьер. — Справишься. — По идее, — продолжил он после паузы, — надо было в Госбанк Матюхина назначать. Но этот гусь улетел перед путчем во Францию, и после 19-го числа его никто найти не может. видно, перепугался здорово!
Я говорю Андрею: «Нет проблем». Раз Иван Степанович так считает (хотя мне наплевать на его мнение, поскольку я этому «специалисту» цену знаю), я уйду. Тем более что и президент СССР дает резолюцию «Согласиться». Он-то, юрист по образованию, должен понимать, что по отношению к председателю правления Госбанка СССР юридически такое увольнение неправомерно. К тому времени был уже принят закон о Госбанке, и снимать и назначать его председателя мог только Верховный Совет СССР. Я, кстати, позже консультировался по этому вопросу с бывшим министром юстиции Александром Федоровичем Яковлевым, который подтвердил неправомочность Комитета по оперативному управлению народным хозяйством или президента решать такие вопросы, это было подтверждено также и Верховным Судом СССР.
Тем не менее я тут же написал бумагу, в которой заявил, что с 18:00 26 августа ни за что в Госбанке больше не отвечаю. После этого комиссар Зверев произнес знаменитую фразу: «Виктор Владимирович, а где ключи?» Видимо, запомнился ему еще с детства фильм «Выборгская сторона». Я переспросил: «Какие ключи? У нас в Госбанке кассы нет. Вот ключи от личного сейфа, я завтра приду, заберу при тебе свои вещи, тогда и ключи отдам». Потом мне моя секретарша сказала, что в моем кабинете новые хозяева долго шкафы поздно вечером двигали. Видимо, искали секретные сейфы.
Вот так телеграмма, которую Павлов просил меня написать, вышла мне боком.
ЗВЕРЕВ А.В.: в здание Госбанка СССР я вошел по своему удостоверению замминистра — без предварительного звонка Геращенко. Хотел, чтобы мое появление и новость о моем «комиссарстве» стали неожиданными. хотя я предусмотрел и вариант, что Геращенко уже все известно. Я поднялся на второй этаж и зашел в приемную председателя правления. Представившись, попросил доложить Виктору Владимировичу о своем приходе. Но оказалось, что его на месте нет.
— Виктор Владимирович гуляет по улице, — сообщила мне секретарша, — дышит воздухом. Скоро будет. Вы подождите. Геращенко появился через десять минут. Увидев меня, поздоровался и пригласил в кабинет.
— Ну что? — мрачно спросил он, беря в руки страничку с моими полномочиями. Он медленно прочитал текст.
— Нашли путчиста, — выругался он, — вокруг себя лучше бы поискали. Андрей, — обратился Геращенко ко мне, — а ведь это все незаконно!
— Да, Виктор Владимирович, возможно, и незаконно; — ответил я. — Но зато легитимно! Да и что сейчас вообще считать законным?
— Ты прав… ты прав. — Геращенко как бы осунулся. — Ладно, давай чай пить!
Он позвонил секретарям и попросил их приготовить чай. Затем взял чистый лист бумаги и стал что-то писать.
— На вот. — Он протянул мне исписанную страницу. — Это моя отставка! надоел бардак! поеду на дачу. буду лучше редиску разводить, чем наблюдать все это! ну их всех на хрен! что еще от меня требуется?
— Виктор Владимирович, прошу вас коротко рассказать о самом срочном, что надо сделать в ближайшее время, — обратился я к нему. — а кроме того, есть еще одна, можно сказать, личная просьба! передайте мне ключи от сейфа в вашем кабинете без первого отдела, для оперативности. На следующий день фельдъегерь привез мне указ Б.Н. Ельцина о запрете деятельности КПСС и других организаций «коммунистической» ориентации. В поручении Б.Н. Ельцина, адресованном лично мне, было строгое указание: немедленно прекратить операции по счетам КПСС и КГБ СССР! Такая телеграмма по системе госбанка СССР была быстро подготовлена, однако можно было наломать много дров, разослав ее немедленно, не подумав. В этих организациях были не только, так сказать, «профильные» службы и подразделения, но и большое количество обеспечивающих, подсобных структур, действовавших в том числе и в социальной сфере! санатории, дома отдыха, детские сады и ясли, больницы, поликлиники, комбинаты бытового обслуживания и т. д.