В ходе санации кризиса значительно (в 2,5 раза) выросли остатки средств коммерческих банков на корреспондентских счетах в ЦБ РФ, что позволило им существенно увеличить скорость расчетов с клиентурой.
Хотя, по существу, зачет занял довольно длительный срок, средства со счетов в банках были разблокированы окончательно в конце ноября. Причем та сумма, которая поступила на текущие счета предприятий и могла быть использована для выплаты заработной платы или каких-то премиальных, была незначительной по сравнению с той суммой, которая пошла на уплату задолженности по налогам в бюджет, на погашение просроченных банковских кредитов и на погашение долгов предприятий друг другу. Поэтому с обвинениями в провоцировании инфляционного взрыва мы никогда не соглашались — наши критики явно передергивали.
1992 год можно было назвать годом рухнувшего рубля, который на глазах обесценился в сотни раз. К сожалению, ничего достаточно утешительного нельзя было сообщить о ближайшем будущем. 1993 год принимал от года ушедшего тяжелейшее наследие финансовых проблем. И что еще хуже — тенденция их усугубления была далеко не исчерпана. Расшивка неплатежей вновь стала необходима.
Тот межотраслевой зачет был наиболее успешным за всю историю государства после октябрьской революции. И весь шум о том, что он создал какую-то инфляцию, выброс денег в обращение — это, пардон, болтовня неквалифицированных комментаторов, а не специалистов. Взаимозачет дал возможность многим предприятиям вздохнуть и пережить самый трудный период либерализации.
Действительно, реальная картина и в дальнейшем была не совсем благостной. Объем взаимных неплатежей предприятий в ноябре 1993 года вновь возрос до 3 трлн рублей. Директора продолжали свою прежнюю политику взвинчивания цен на собственную продукцию и, соответственно, наращивания чужих и своих долгов. Вновь повторить взаимозачет было невозможно, мы пошли на него в 1992 году потому, что хорошо представляли весь механизм и видели саму проблему целиком благодаря существующей тогда картотеке. Когда картотека № 2 была отменена, никто уже не знал суммы неплатежей. На данные, которые давал Госкомстат, полагаться было нельзя. К тому же мы, естественно, понимали, что взаимозачет не лечит проблемы, он дает лишь временное облегчение. А повлиять на платежеспособность предприятий мы были бессильны.
Шпак: Эта роль ругательная, и я прошу ее ко мне не применять.
МЛ. Булгаков «Иван Васильевич»
Отдельно следует вспомнить о такой организации, как ФИМАКО. О ней журналистами написано много, и практически все это неправда. Когда в 1990 году вышли законы о ЦБ (вначале российский, затем советский), в которых была провозглашена их самостоятельность, в Госбанке поняли, что надо заниматься валютными операциями и валютными резервами. До этого банк имел только несколько счетов за границей, на которых был минимум средств — тысячи долларов. Всеми же валютными операциями, по поручению Госбанка, занимался Внешторгбанк (с 1988 года Внешэкономбанк). Через него проходили все привлекаемые средства, в нем находилась валютная касса страны.
Разразившийся в начале 90-х годов скандал с владельцем швейцарской фирмы Noga Нессимом Гаоном ускорил наши действия. Шла тяжба по заключенному еще в 1990 году тогдашним аграрным гуру, а позже и первым вице-премьером Куликом контракту, предусматривающему получение продуктов в обмен на нефть[12].
Так вот, в начале 90-х годов Гаон попытался в виде компенсации присвоить средства нашего парижского Евробанка. Но иск Noga стал бы мелочью по сравнению с тем, что могло бы произойти при неблагоприятном развитии событий. Россия в то время, приняв на себя долги СССР, была несостоятельным должником, и нельзя было исключить вероятность инициирования процедуры ареста всех государственных активов, находящихся за рубежом. Тогда многие кредиторы стали бы гоняться по всему миру за нашими самолетами, кораблями и банковскими активами.
В 1992 году, когда Минфин получил первый транш кредита МВФ, эту валюту, естественно, положили на наши счета, встал вопрос: как и куда ее размещать. Внешэкономбанк СССР в 1991 году приказал долго жить, де-факто стал банкротом и без денег. В 1992 году я как раз вернулся в Центробанк России и, столкнувшись с проблемой, сказал председателю правления Внешторгбанка России Юрию Владимировичу Полетаеву: «Юра, людей, специалистов по валютным операциям, у нас нет! Дмитрий Тулин разбирается в общих экономических проблемах, но надо кому-то размещать валютные средства. Пришли мне человека». Следует сказать, что новый Внешторгбанк России, созданный в 1992 году, имел пару дилеров да двух девочек в back-офисе. Полетаев прислал мне своего старшего дилера Александра Потемкина.
Начали работать, вскоре приходит Т.В. Парамонова (она тогда в банке контролировала исполнение госбюджета, расчеты и бухгалтерию) и жалуется: «У нас валютные средства не зачисляются в баланс!» Я вызываю Потемкина, и выясняется, что операции действительно в баланс не вносятся, а действия записываются только на листочке: «Размещено 30 млн долларов через Chase Manhattan Bank с такого-то числа на три месяца по такой-то ставке». И ребята даже дату закрытия не ставят. Я вызываю Тулина: «Вы что там одурели?! Разве так делаются валютные операции? Есть же в банке back-офис, все должно фиксироваться в бухгалтерии».
В это время приезжает из Парижа Юра Пономарев, руководитель Евробанка, и предлагает: «Давайте я буду вести ваши валютные операции за маленькую комиссию! Мы как раз купили небольшую компанию Financial Management Company Limited — FIMACO, зарегистрированную в офшоре». Обычная, кстати, практика, у Моснарбанка тоже была такая дочерняя компания для работы на рынке ценных бумаг, зарегистрированная на острове Мэн. Никаких тайн в этом не было! Мы подписали соглашение.
ПОНОМАРЕВ Ю.В.:В Евробанке находились депозиты Центрального банка РФ, и мы чувствовали себя крайне неуютно. Идея родилась в моей голове, но орденов здесь не дождешься, хорошо, что хоть преследователи перестали злословить. Виктор Владимирович Геращенко одобрил предложенную мною схему после ареста Гаоном денег ЦБ в Швейцарии и Люксембурге. Мы беспокоились за судьбу хранящихся у нас валютных ресурсов Центрального банка, так как понимали, что через суд их могут арестовать держатели просроченных требований на наше государство. Судебных приставов мы ждали со дня на день.
Поэтому, когда B.B. Геращенко был у нас в Париже и ему в моем кабинете сообщили по телефону об аресте средств в Люксембурге, я предложил ему использовать для хранения резервов офшорную компанию FIMACO, купленную Евробанком в ноябре 1990 года у банка Societe Generale. Компания была зарегистрирована на острове Джерси. Виктор согласился, и Центральный банк стал основные свои деньги хранить в этой компании, передав их по договорам на управление. все операции выполнялись по поручению FIMACO французским персоналом банка, находящимся в Париже. С этих пор в отчетах Евробанка стали значиться суммы, привлеченные от корпоративного клиента, располагавшегося на территории европейского экономического сообщества. Раньше аналогичные суммы числились поступившими из Центрального банка РФ. Если бы к нам пришел судебный пристав, мы должны были бы ответить, что у нас нет денежных средств Центрального банка РФ. А на острове Джерси арестовать деньги ЦБ теоретически было можно, но подавать в суд должен был гражданин этого острова, по местному закону иностранец в суд обращаться не может. Далее следовало ждать 30 дней до тех пор, пока дело будет передано в производство. А за это время деньги всегда можно перевести в более безопасное место. и все это легально, не нарушая законов.
Так что средства с тех пор стали проходить следующий путь: со счетов Центробанка на счета ЦБ в Евробанка, с них они отправлялись в FIMACO, после чего возвращались в наш банк от компании для размещения в депозиты, покупки депозитных сертификатов или каких-то других ценных бумаг. Одновременно деньги Центрального банка помогли нам подняться. У нас стало достаточно свободных средств, чтобы завоевать авторитет на европейском рынке. Мы были на нем кредиторами. вкладывали средства мы в самые ликвидные первоклассные ценные бумаги, так как в иные виды рисков по требованию ЦБ РФ их нельзя было вкладывать. Получали мы и небольшую плату за обслуживание проходящих по нашим книгам средств, насколько помню, 1/32 % годовых.
12
В 1991–1992 годах правительство России заключило с фирмой несколько контрактов на сумму около 1,4 млрд долларов США: компания обязалась поставлять продукты питания и удобрения в обмен на нефтепродукты. Стороны до сих пор оспаривают выполнение условий соглашения. Россия, по условиям, отвечала за выполнение контрактов своим имуществом. —