Завтрак состоял из сока, каши и сушеных фруктов, которые он запил своим любимым чаем, приправленным специями. Потом на личном антигравитационном плоту он полетел от дома к заводу, расположенному далеко за пределами города.
Завод занимал огромную площадь, крыша главного производственного цеха находилась почти в ста футах от поверхности земли. На полу тянулись ряды ткацких станков, напоминая хорошо спланированный парк. И хотя благодаря системе вентиляции все помещение продувалось воздушными потоками, в нем все равно стоял раздражающий проплесневелый запах. Воздух все еще поддерживался теплым, не давая проникнуть внутрь ночному холоду; позднее здесь станет прохладнее, в то время как снаружи воцарится палящая жара.
Леон остановился в тени одного ткацкого станка, наблюдая, скорее даже ощущая, а не видя, бесперебойную, весьма и весьма эффективную работу пауков–ткачей. Чистый пол, отметил он, рабочие трудятся за станками, а надсмотрщики присматривают за ними, держа наготове электронные хлысты. Все помещение переливалось разноцветными огнями в ярком свете потолочных ламп.
Заведующий отделом тканей Вогель сопровождал группу инопланетных покупателей, проявляя по отношению к ним почтительность, смешанную с мягким юмором, давая повсюду объяснения и очень ненавязчиво намекая, что гостям завода известно ровно столько же, сколько и ему, и что при желании они вполне могли бы справиться с его обязанностями. Что конечно же было просто смешно: чтобы стать заведующим отделом по тканям, требовалось по меньшей мере двадцать лет стажа, но и в этом случае лишь немногим удавалось создать какой–нибудь новый образец ткани.
– Как вы видите, джентльмены, — говорил Вогель, — наши ткачи — это мутировавшие пауки, прошедшие генетический отбор по размеру, способностям и цвету нити. Отметьте развитие их прядильных органов. В качестве метода обучения мы используем инъекции. Отобранного паука–ткача готовят к выполнению строго определенного задания, и когда он в совершенстве овладевает требуемыми навыками, его убивают и из главного нервного центра добывают сыворотку, которую затем впрыскивают другим паукам. Таким образом «память» обучения передается от одного ткача к другим. Потом остается просто расставить в цеху ткацкие станки, надсмотрщиков, обеспечить питание и все такое прочее.
«Да, все очень просто, — усмехнулся про себя Леон. — Уже само по себе то, что пауков удается обучать, — огромное достижение. А заставить их прясть — воистину маленькое чудо!»
– У нас имеется триста семь различных рисунков тканей, — продолжал Вогель. — И семьсот двадцать восемь серийных образцов различных размеров. Таким образом, наши ковры, настенные покрытия и ткани способны удовлетворить любые пожелания.
Вогель нагнулся и взял в руку кусок тончайшей ткани — это был ковер, который, если его распрямить, покрыл бы целую комнату. Сейчас же он представлял собой малюсенький шарик, который легко помещался в кулаке. Но если его расправить, то не появится ни единой складки.
– Цвета материала природные, поэтому они не блекнут со временем. Эта ткань прочнее любого пластика или металлического сплава, обладает огнеупорными свойствами, защищена от непогоды. Если вы еще не приобрели никаких других тканей, то вам следует купить материал, производимый пауками–ткачами Игрушки. Из него вы сможете изготовить палатку, плащ, любую выкройку, чтобы скоротать часы скуки. С его помощью вы можете дать знать, что попали в беду; он подобен нежным объятиям любимой, это то, что можно оставить своим наследникам.
«Он рискует, — подумал Леон. — Пожалуй, он чересчур рискует, ведь инопланетяне такие чувствительные».
Но тут все засмеялись, и Леон успокоился. Завотделом по тканям действительно умел точно оценивать терпение своих посетителей. Тот, кто выращивает чувствительных и отвратительных на вид пауков, может считать эмоции людей не более чем детскими играми.
Тут Леон, заметив, что Вогель смотрит на него, кивнул ему. Тот принес извинения посетителям и прошел к станку, где стоял Леон.
– Акционер Херл.
– Как дела, завотделом по тканям?
– Ну, мне кажется, — начал Вогель, — что эти покупатели, увидев предложенный нами товар, больше никуда не пойдут. — После паузы он продолжил: — Не посчитаете ли вы излишней смелостью с моей стороны услышать поздравления, Акционер? По поводу вчерашнего сражения, — пояснил он. — Я следил за ним на экране. Очевидная победа зелено–серебряных.
Леон кивнул, принимая поздравления.
– Лично я выиграл полную ставку и получил солидный дивиденд на вложенный капитал, — с гордостью сообщил Вогель. — А вы будете снова делать ставки, Акционер?
– Нет, — ответил Леон. — И если вы не дурак, то поступите, как я. Будет очень жаль увидеть вас выставленным на аукционе из–за неспособности выплатить долги.
Допущенная фамильярность и сознание собственной значимости привели к тому, что Вогель дерзнул заметить:
– Но вы ведь выкупите меня, Акционер Херл. Разве кто–нибудь еще способен так обучать ваших пауков–ткачей?
– Найдем, — резко бросил Леон. У Вогеля, как и у него самого, была темная кожа, но волосы у завотделом не вились, свидетельствуя, что он полукровка. Ну и самое главное, у него не было акций. И было бы неплохо напомнить ему об этом. — Да, если вы попадете на аукцион, я вас выкуплю, — растягивая слова, произнес он. — Это верно. Но только затем, чтобы ваш опыт не стал достоянием других; потом вас отправят вкалывать на полях. Так что не доставляйте мне лишних хлопот, завотделом по тканям, и мое отношение к вам не будет меняться. Не забывайте об этом.
– Да, Акционер.
– Вы оскорбили меня. — Леон нанес резкий удар плетью по боковой стороне ноги служащего. — Смотрите, чтобы такое больше не повторилось. А теперь возвращайтесь к выполнению своих обязанностей.
Вогель поклонился с устремленным в сторону взглядом.
Выйдя из огромного здания, Леон остановился, вдыхая морозный утренний воздух и радуясь тому, что покинул помещение с ткацкими станками. Да, мутировавшие пауки обеспечивали постоянный приток денег, однако все равно он не мог преодолеть отвращение, которое эти твари внушали ему чуть ли не всю жизнь.
«Это началось, — припомнил он, — с момента, когда отец заставил меня увидеть их за кормежкой».
Для удовлетворения потребностей пауков в энергии в их диету, и так богатую белком, добавляют настоящее мясо. Даже сейчас Леон не мог забыть вопли рабов. Да, то были конченые люди, преступники, худшее из того, что продается на аукционе, но ведь все равно это были люди.
Он постарался выбросить опасные мысли из головы.
«Вещи таковы, каковы они есть, в силу существующей системы. И чтобы что–то изменить, нужно прежде сломать эту систему. Ну, — поправил он себя, — не так чтобы полностью ее разрушить, — но хотя бы произвести значительные изменения».
Уже немало времени прошло с той поры, как Грошен обрел реальную власть, доставшуюся ему по наследству. И все равно система оставалась такой, что его власти, в сущности, ничто не угрожало.
Оказавшись в своем офисе, Херл нажал кнопку. На ожившем экране появилось бледное лицо простого работника.
– Это Акционер Херл, — отрывисто бросил Леон. — Каково состояние моего счета?
– Одну минутку, Акционер. — И через полминуты: — На вашем счете все еще хранится пять процентов вашего последнего дивиденда, Акционер.
«Пять процентов, — подумал Леон, выключая видеофон. — Так много? — Он задумался. — В чем еще я нуждаюсь? В новом антигравитационном плоту? В новых настенных украшениях во дворце? В новых рабах?»
Приняв решение, он нажал кнопку. С экрана на него посмотрел секретарь.
– Элгар, — обратился к тому Леон. — Я по поводу украшений, созданных мастерами Ша Тун. Приобрети их.
– Все?
– Столько, сколько это позволит мой счет. И лучше поторопись, — напомнил он. — Следующий дивиденд поступит через пять дней. Но до этого цены резко подскочат.
– Как прикажете, Акционер.
Леон со вздохом отвернулся от экрана. Бережливый по природе, он ненавидел эти регулярные вынужденные траты остатков дивиденда. И все же что еще он мог сделать? Если деньги не тратить, то их просто–напросто аннулируют. На Игрушке никому из Акционеров не позволяется наживать богатство.