Компания остановилась на привал в тени деревьев на склоне холма. Холлан решил, что они с Базилем спустятся в деревню, чтобы разведать обстановку. Захотят ли местные связываться с преступником или отправят Холлана в город?
– А как же Шелли?
– Кто?
– Ну монашка же! – сказал Базиль, копируя раздражение наёмника.
– Переживёт.
– А вдруг он освободится и убьёт её!
– Сомневаешься в своих узлах?
– Нет, – возмутился мальчишка, – но он же из культа! Все знают, какие они хитрые. Это он, может, при тебе тихий…
– Если бы он хотел её убить, она бы уже была мертва, – сказал Холлан и добавил: – Трусы и предатели, они такие.
Холлан был готов поклясться, что культист за свою карьеру убил гораздо меньше людей, чем его товарищи по культу – дожидался в стороне до последнего, как и в этот раз, чтобы не марать руки.
Монашка ожидаемо подняла крик, но быстро успокоилась, когда Базиль подёргал верёвки и убедил её, что у культиста нет шанса их распутать. Базиль попросил её держаться подальше от дерева, но не отходить к опушке, чтобы не заметил фермер – лучше избежать лишних вопросов, пока они не выяснят местные настроения. Холлан предложил женщине короткий меч, но та вылупилась на него своими глазищами и от возмущения даже ничего не ответила.
Культист подал голос, только когда Холлан с мальчиком собрались уходить.
– Пожалуйста, – умоляюще прошептал он. – Оставь меня в лесу, пускай меня сожрут дикие звери, только не отдавай селянам! Ты же знаешь, брат, что они со мной могут сделать.
– Я тебе не брат. А что они сделают, ты заслуживаешь до последней капли крови.
Деревня стояла на краю поля и размерами не намного превышала рыбацкое поселение на берегу Галары. Холлана, который распустил волосы, чтобы татуировки не бросались в глаза, приняли приветливо – местные жители привыкли, что посетители ярмарки обычно имеют приличную горсть сонтов в кошельке и в предвкушении развлечений в Римерфаре щедрой рукой вознаграждают крестьян за еду и ночлег. Однако когда выяснялось, что господин воин с учеником ночевать в деревне не намерены, в обеде не заинтересованы, да ко всему прочему подцепили где-то по пути преступника – Холлан на всякий случай не уточнял, какого именно – местные сразу теряли к нему интерес. С горем пополам они с Базилем нашли дом старосты, мужичка средних лет, который колол дрова во дворе и не оторвался от этого занятия даже ради разговора.
– До Римерфара, положим, у-ух! Преступника тащить долго, да. Ух! – крупная щепка полетела в Холлана, и тот отошёл на шаг.
Базиль, хоть его никто и не просил, сразу стал оттаскивать брёвна в поленницу.
– Левее клади, на солнце! – крикнул ему староста. – Так вот. У-ух! Во Фланову пустошь ведите его. Князь разберётся. У нас ни тюрьмы нет, ни даже сильных мужиков – эти-то на ярмарке развлекаются, понятное дело. Ух! Мы тут своими руками вершить правосудие не готовы. А во Флановой пустоши есть представитель Порядка. Что он, кстати, натворил, преступник ваш? Удочку у рыбака украл?
Староста хрипло рассмеялся, а Холлан коротко поблагодарил его и махнул Базилю – идём. На выходе из деревни они купили свежего молока – Базиль очень просил. Женщина согласилась отдать треснувшую крынку с отколотым горлышком, чтобы они могли донести молоко до места привала, но взяла за это лишний сонт.
– Так выкинула бы, понимаешь? – ворчал Базиль, вытирая молочные усы.
Холлану было плевать. На женщину. На Базиля. На сонты. На молоко, которое, правда, оказалось свежее, густое, но навевало ненужные воспоминания о детстве. Ему хотелось быстрее добраться до Римерфара, отловить дурную княжескую дочку, по возможности не встретившись с её так называемым женишком, и вернуться домой. Главное, завершить дела и добраться до Порт-Акара к полнолунью. Не хотелось напиваться чёрт знает где, когда есть привычные портовые пивнушки со знакомыми хозяевами, которые знают, что с Холланом не нужно спорить, а нужно наливать ему до тех пор, пока он держится на ногах и способен мычанием просить добавки.
Вопреки совету Базиля, монашка сидела, скрестив ноги, в паре шагов от культиста и о чём-то с ним беседовала. Мирным их разговор назвать можно было с натяжкой: культист отвечал тихо и коротко, если вообще успевал открыть рот, а монашка шумно выдыхала, ударяла рукой по земле и всё громче выкрикивала обвинения. Ещё издалека стало слышно её голос, срывающийся на визг. Завидев наёмника, монашка вскочила, как будто её застали на месте преступления, и отбежала подальше от пленника. Холлан понадеялся, что базилевы духи леса будут милостивы и не обрушат на компанию нарушителей покоя старый дуб, а если и обрушат, то исключительно на голову культиста.