— ВЫ ВСЕ-ТАКИ ПРИШЛИ, — сказал Шао Канн.
Лю прикусил губу. Ну разумеется, Император рано или поздно бы заговорил — увертюрой к их битве.
(Финголфин не успел обозвать Моргота трусом, да? Просто ни одна сказка не повторяется на сто процентов… у каждого своя личная сказка)
— Да, — вызывающе ответил Лю.
Саб-Зиро притаился за колонной. Это — не его бой. Турнир подразумевает дуэли. Не его бой… жаль. Ему тоже есть, что сказать Императору.
Но так уж полагается, что против Темных Лордов выступают светлые герои, а не другая половинка Тьмы… пусть и Тьмы-истинной.
Саб-Зиро наблюдал.
— ВЫ СМЕЛЫ. ЭТО ПРАВДА, — продолжал Шао Канн. — Я СТАВИЛ ВАМ ПРЕПЯТСТВИЯ И ЛОВУШКИ, Я ИСПЫТЫВАЛ ВАС КАЖДЫЙ МИГ… ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ВЫ БЫЛИ НА СМЕРТЕЛЬНОЙ БИТВЕ. НА ТУРНИРЕ — ПРОТИВ МИРА. ПРОТИВ СЕБЯ. НЕ ВСЕ ВЫЖИЛИ, НО ТЫ — СУМЕЛ, ДА, ЧЕМПИОН?
— Да, — снова сказал Лю.
Шао Канн поднялся с его Трона.
— ТЫ СИЛЬНЕЕ БАШНИ, ЧЕМПИОН. Я УВАЖАЮ ТЕБЯ.
— Зато я тебя — нет! — отрезал Лю Кэнг, и в зрачках его плясали исступленно-светлые блики. — Ты — трус, неспособный на честный бой!
(Финголфин… подписал приговор…)
— ВОТ КАК? — непохоже, что Шао Канн сильно возмутился. Его тон оставался ровным… выжидающим. Какой еще сказочный сценарий вздумает проиграть пришелец?
— Да! — заорал Лю. — Я — вызываю — тебя — на — дуэль, Шао Канн!..
Император шагнул к Чемпиону. Обсидиановый, отражающий малиновые всполохи колдовского огня, пол задрожал под ним.
— ТЫ — ДОСТОЙНЫЙ ПРОТИВНИК, ЛЮ КЭНГ, — неторопливо вымолвил Император. — ПОЭТОМУ Я БУДУ СРАЖАТЬСЯ С ТОБОЙ БЕЗ МАСКИ.
Он снял маску.
Лю Кэнг отшатнулся, стискивая в легких, в трахее, в желудке — захлебывающийся крик.
Вместо уродливой морды Зверя, рогатой сатанинской образины, ожидаемой им, открылось совершенно-прекрасное лицо. Поразительно знакомое.
(Глаза… его глаза — зеленые… не бело-синие, но лицо… Боги, это же…)
— Напоминаю кого-то, Чемпион? — Император уже не грохотал, его голос сделался приятным… и тоже очень похожим на…
— Нет, — пригнулся Лю. — Нет…
— Да, Лю Кэнг. Ты узнаешь во мне своего покровителя, Рэйдена, не так ли?..
— Нет! — Лю рванулся к Императору, чтобы ударить… не видеть, не понимать, не…
Мановением руки Шао Канн сдержал его.
— Прежде, чем мы начнем поединок, Чемпион, — сказал он. — Разреши рассказать тебе кое-что.
— Мне не о чем с тобой говорить, тиран! — завопил Лю. Почему… почему у Врага — лик Рэйдена?!
(потому, что Манвэ и Моргот — братья в мыслях Единого… Абсолютное Зло и Добро — половинки целого, как Тьма и Свет… вот правда)
— Ты — брат Рэйдена? — спросил Лю, слегка успокаиваясь. Не давать ему премущество. Он ошарашил его, верно. Но Лю справится… подумаешь, братья. И у хорошего дерева вырастают дурные плоды.
— Да, Чемпион, — отвечал Император, кладя маску на трон. — А теперь услышь еще кое-что… Обо мне, о моем брате, о нашем отце — Шинноке…
— Шинноке?! — подпрыгнул Лю.
Еще ушат ледяной воды. Процесс привыкания запущен…
— Да. Не перебивай и слушай, Чемпион, и только после этого суди — своим светлым судом, — Император выделил предпоследнее слово.
Лю кивнул.
— Тебе известна легенда о Шинноке и Ариенрод, Лю, — Шао Канн не спрашивал, утверждал, и в глубине Лю словно трещинка промелькнула: он следил за нами… за ним и Китаной. Подсматривал… черт! — И о проклятой Богине Рэй, верно?.. Так вот, Рэй — дочь Шиннока и Ариенрод… следовательно, моя и Рэйдена сестра.
— Вот оно что! — усмехнулся Лю. — Шиннок проклял собственную дочь! Вполне в вашем стиле, тираны!..
— Не перебивай, Чемпион, — Шао Канн удивительно напоминал Шэнг-Цунга… правда, не торжествовал. — После того, как Рэй вернулась победительницей, и потребовала в награду судьбу смертной девы, что провела бы она подле возлюбленного ее — Древние Боги испугались. Они посчитали, что Хаос заразил ее, что решение ее — безумно, а смертный — недостоин любви Богини. И они приказали Шинноку — а только отец в состоянии наложить Истинное Проклятье — покарать непокорную дочь. Три года Шиннок не соглашался, три года Ариенрод умоляла Совет пощадить ее, но неумолимы были Древние Боги. "Это во благо всем, это предупредит дальнейшие войны и непокорность", — вещали они… И встал Шиннок с его трона, и был он — жив и мертв одновременно, и покорился воле собратьев… Наложил он Проклятие Файоли на Рэй, Богиню — Солнечный Луч, и с тех пор не светит солнце в Обители Богов…
А потом… потом он вернулся в его дом, где Ариенрод безмолвно оплакивала заживо похороненную дочь. А я — старший сын, я швырнул отцу: "Ты — раб Древних Богов?! Ты — не Тьма, ты — меньше, чем тень — у ног собратьев твоих!" Я думал, что он разгневается… убьет меня… и я желал смерти, потому что я любил Рэй, она была — настоящий Солнечный Луч, беспечно-танцующая, она дарила радость воинам и детям, даже в страшные годы Власти Хаоса она — символом надежды являлась Богам и смертным… я не мог смириться с ее ужасной участью. И тогда заплакал Шиннок, и взял свое оружие — алебарду Тьмы — и рек: "Спущусь я в Не-Мир, где ныне заточен Хаос, овладею им и обращу в созидающую силу, и тем освобожу Рэй…"