Я последовал за ним, Лю Кэнг. Я — спустился в Не-Мир. А вот брат мой, Рэйден — нет… он отговаривал отца освобождать Рэй. С самого начала. Он доверял Богам. Они мудры и всеблаги, повторял он. Мудры… Всеблаги…
Шао Канн сбился. Эмеральдовое сияние померкло. Лю почудилось, что в глазницах Императора поблескивают слезы… невыплаканные, запретные…
(Нет! Он — всеобщий Враг… ему неведома жалость… и любовь!)
(любовь — только для светлых и чистеньких, а?)
Лю Кэнг подумал о Милине. Такая "любовь" — тупая похоть, возможно, и ведома Канну… но не святое чувство к отцу, матери… сестре…
(и Древние Боги — всеблаги! Рэйден — прав!)
— Я снизошел с Шинноком в Не-Мир, — помолчав, заговорил Шао Канн. — И вместе мы сразились с Хаосом — во второй раз… но в нас не было чего-то, что помогло Рэй и ее избраннику одержать верх… Хаос свел с ума моего отца…
— И тебя, Шао Канн, — сказал Лю.
Изумрудное свечение снова дрогнуло, словно прерывистый сигнал.
— Может, ты и прав… — тихо ответил Император. — Мы проиграли… Шиннок сделался чудовищем… Я сделался чудовищем. Шиннока Боги — под предводительством Рэйдена — заточили в Не-Мир, я же поклялся отомстить. Моему брату-предателю — в первую очередь. Твой покровитель — трус, Лю Кэнг. Он испугался гнева Богов и Хаоса, он не решился последовать за нами… он — равнодушный ко всем, кроме себя трус. Он никогда никого не любил — ни отца, ни мать, что с тех пор вечно плачет стылыми льдинками-слезами… ни Рэй. Лишь себя… А тот, кто не любил — и ненавидеть не умеет…
— Достаточно! — Лю сдавил пятернями виски, волосы заструились между пальцев. — Достаточно, замолчи!..
— Ты — тоже страшишься правды, да, Чемпион? Ты — такой же, как Рэйден?.. Суди же меня, о светлый герой — за то, что мертвая любовь так легко перерождается в вековечную ненависть… Каков же твой приговор, о благородный Рыцарь Света?..
Лю отступил. Лю скукожился, его ногти прочертили в мягкой ткани ладони темно-розовые полумесяцы.
(кто — прав? Зло — это всего лишь вывернутое наизнанку Добро, а всемогущие Боги — математичные, логичные, не ошибающиеся… ублюдки!)
Рэйден — лгал ему? Он расписывал, какой злодей Шао Канн… а оказалось, что он — всего лишь несчастный, такой же страдающий, как… как все на Смертельной Битве, куда счастливых не приглашают.
(путь — разбираются — другие! Не — я!)
Лю пошатывался.
Сомневался.
Все было так просто: он — герой, Шао Канн — Враг (с большой буквы!), Финголфин и Моргот, персонажи старой сказки Земли… или не-Земли, неважно. Сказки бесконечны и внепространственны.
Но на деле — нет сказок.
Есть боль.
Лю прикрыл лицо руками. Почему — ему решать? Ему — судить? Он — не Бог, черт подери…
Саб-Зиро шагнул из-за колонны. Для него версия Шао Канна не явилась таким уж шоком. Он был более бесстрастен, чем Лю, а главное — он не Светлый Палладин Добра. Он — Тьма и Холод… отстраненная, печальная мудрость вложила нейтралитет. Нельзя судить, нельзя быть уверенным в своей абсолютной правоте. Зато есть твои личные враги, причинившие зло — тебе, и нет дела, сколько настрадались они сами.
Цинично. Жестоко. Но таков Холод — и Тьма.
(если Лю не оклемается, придется мне бросить вызов Канну… нет, нельзя, пока не решится судьба Лю… проклятье…)
Он, хмурясь, следил за совершенно растерявшимся Лю, поэтому слабый всхлип едва не проскользнул мимо ушей. И все-таки — расслышал.
Саб-Зиро обернулся. Позади него, у противоположной колонны была прикована Синдел.
Ее мертвенно-бледная кожа подернулась прозеленью, словно разложение все-таки вступило в его права. Черный рот кривился в беззвучном крике — стылом, агонизирующем, какой мог бы явиться со дна озера Коцит. Пустые слепые бельма исторгали мутные слезы. По запястьям стекала густая, похожая на полусгнившие волокна, кровь.
Саб-Зиро моргнул.
(я нашел ее… вряд ли Реин обрадуется такой Синдел, но я нашел ее… теперь — освободить, потому что Слово Чести — свято)