— Добро пожаловать, Посвященный Холода, — сказал Рэйден.
Саб-Зиро поклонился Богу Грома.
— Вы одержали победу, — продолжал Рэйден. — Недаром, я поставил на кон свою жизнь.
— Да? — Саб-Зиро усмехнулся. Потрясающе, Рэйден согласился чем-то пожертвовать ради подопечных… Ну да Боги-решают-все, верно? — Что ж, я рад. Теперь можно на Землю?
— Ты торопишься, Посвященный Холода, — улыбнулся Бог Грома.
— Э… не знаю, — помрачнел тот.
(у меня нет ничего… куда идти — не знаю… я не задумывался, потому что Путь видился — бесконечностью, но вот он завершен, и…)
— Рэйден, а что вообще произошло… ну, мы сбежали из Башни, а потом… — спросил Саб-Зиро.
— Так, уже лучше, — улыбался Бог. — Что ж, мне предстоит ответить на много вопросов… не так ли? Ты неплохо умеешь молчать, но сегодня это не то искусство, что необходимо тебе.
(ух ты, шоу продолжается? С кого на сей раз сорвем маски?)
— Отлично, — Саб-Зиро неуверенно шагнул по подрагивающей туманной полумгле — не ослепительной, а похожей на яичный белок. — Вопрос номер один: правду ли говорил Шао Канн насчет Богов… и тебя?
Саб-Зиро сам не врубился, почему припомнил именно сию щекотливую тему. Он — не светлый герой, он — Тьма… и он позволяет ошибаться, пускай Богам, а судить Рэйдена — не в его правилах. Случайно вырвалось… или, возможно, кто-то подтолкнул. Извне.
— Правду, — просто ответил Рэйден. — Мой отец проклял сестру — потому что так велел Совет Богов, он и Шао Канн задумали освободить ее, совладав с Хаосом… а я остался. С Ариенрод. Назовешь меня трусом?
— Нет, — сказал Саб-Зиро. — Бессмысленная храбрость — удел глупцов.
— Что ж, ты великодушен, Посвященный Холода… — Рэйден все еще улыбался, но улыбка была невеселой. — А я — винил себя… много тысяч лет… но кто-то должен был остаться с Ариенрод…
— Да, — согласился Саб-Зиро.
Зависло молчание.
— Рэйден… — прервал его Саб-Зиро. — А где все?
Бог Грома взмахнул посохом, вычерчивая "экран". Один раз Саб-Зиро уже любовался на его содержимое.
— "Все" ты сказал? — переспросил Рэйден. — Смотри же.
"Экран" помутнел, затем просветлел, словно предрассветное небо. Внутри появилась фигура…
— Страйкер? — отодвинулся от "монитора" Саб-Зиро. — Он же умер?..
— Тсс. Просто смотри, — промолвил Рэйден.
Страйкер соскочил с полицейской машины. Попутно Саб-Зиро отметил, что город его — живой… никаких дыр в небесах, жители спокойно сидят в забегаловках, жуя гамбургеры, бродят по улицам с несколько скучающим выражением лица. Группка подростков шумно делится впечатлениями о каком-то боевике.
Души вернулись в город…
Навстречу Страйкеру выбежала брюнетка в джинсовом костюме, таща за собой девочку с салатовым бантом в косичке.
Мужчина, женщина и ребенок повернулись спиной к невидимой "камере". Им ничего не угрожало… никаких атак Шэнг-Цунга, никакой смерти на Турнире.
Экран зашипел "помехами", прояснился снова.
Джакс и девушка — светловолосая американка, в которой Саб-Зиро безошибочно угадал Соню Блэйд, поскольку достаточно наслышан о ней, сидели в офисе. Они яростно ругались друг с другом… они разошлись во мнениях, и Соня тыкала в нос Джаксу портрет какого-то усатого типа. Очередной уголовник, подлежащей облаве. Внезапно Соня обернулась, будто почуя наблюдение… и на долю секунды в светлых радужках махнула хвостом багровая вампирья полоска… но тут же исчезла.
— Все живы? — изумленно выговорил Саб-Зиро.
Но "монитор" щелкнул опять, перебивая недоумение.
На сей раз, он демонстрировал Шэнг-Цунга. Некромант склонился над очередным зловещим пергаментом, вокруг были разбросаны черепа и огарки свечей. А на заднем плане корчились прикованные Кэйно и Рептилия…
Шэнг-Цунг оторвался от чернокнижных свитков, оскаливая зубы, подобно кобре. Кэйно застонал — неслышимо, но читаемо по губам
А кислота Рептилии медленно проедала чугун цепей…
Щелк.
Мужчина в дорогой одежде небрежно захлопывает дверцу элитного "ягуара". Это Джонни Кейдж. Он доволен, его новый фильм обещает собрать сотни миллионов долларов… а главное, он нравится ему самому. Ведь речь в том фильме — о человеке, что полюбил демона. Он поплатился, он умер… так и не распознав истину, что же лучше — свобода или демоническая любовь.
На щеке Джонни был отпечаток помады.
Лиловой.
Щелк.
Человек в черно-синем костюме ниндзя, высокий, похожий на отточенный клинок… или резец скульптора, выкладывает ледяные статуи. И они — совсем иные, словно в каждой играет и искрится душа, имя коей — подлинный, живой талант… и умение любить.