Саб-Зиро пригладил взъерошенные волосы. В ушах позванивали слова Гончей о Проклятье… Почему-то теперь он припомнил еще один эпизод. Из тех, что числились в картотеке "до-моей-сознательной-жизни".
Происшествие вело к термину "Рождество". Праздник, фактически неизвестный взрослому Саб-Зиро, неизвестный в стране, где он жил двадцать два года из двадцати четырех, но тщательно хранимый его матерью — не-китаянкой.
Праздник, обожаемый братом — ибо восхвалялась вожделенная Зима, а старший сын Саб-Зиро Четвертого уже показал свою… Необычность.
Младшему как раз исполнилось два.
Брат взял его в горы, где снег был — миром, вселенной — белой и всепоглощающей. Вряд ли родители разрешили ему это, но "страх" и "мороз" у будущего Мастера Льда являлись диаметрально противолежащими понятиями.
Брат обещал "подарок". Самый лучший.
Малыш поверил.
Темнело. Сумерки подкрались резко, будто небо перевернули с голубой завесы на фиолетово-черную. Они блуждали в бесконечно бело-лазурном с зеленью сосен, искрящемся великолепии… или кошмаре.
Малыш заплакал, умоляя брата вернуться домой.
Наверное, он пропищал что-то наподобие "мне холодно", потому что кофейные глаза десятилетнего мальчишки, старшего — отразили полярную звезду. Ледяную, целеустремленную и… бесчувственную.
"Холодно — тебе?" — смех. — "Снимай одежду!"
Он сорвал теплую шапку, потом куртку с малыша. Он раздел братишку догола, и приказал: "Ныряй в сугроб!"
Ошарашенный малыш не сопротивлялся.
Сначала вся кожа покрылась пупырышками, покраснела. Он заплакал. Ночь и холод стиснули его болезненными клещами, но брат — смеялся.
"Это круто!"
Круто… Круто…
Холод отступил.
Нет, принял.
Снег смыкался вокруг него, похожий на замки ангелов. Он не таял от их — его и брата — прикосновений, но и не причинял никакого зла.
Тогда он смеялся.
Они вернулись домой практически голые, радостные. Он побежал к матери, сообщить, что
(мама, снег — такой добрый… он любит меня, ма!)
Но мать упала на колени, обнимая его… Она искала признаки обморожения, признаки вреда…
Не находила.
И рыдала. Так исступленно-горько, что малыш захныкал тоже, а старший стоял в углу, угрюмый, непонимающий.
(я ведь сделал тебе подарок, правда? Я отдал тебе мой Холод…)
— Боги… я молила вас — одного заберите, но второго оставьте, — шептала женщина между истерическими всхлипываниями. — За что вы так покарали меня, Боги?.. За что?..
Рождественская елка перемигивалась свечами и электрическими огоньками, вкусно пахло пирогом и шоколадом, но женщина была безутешна, стирая с сыновей нетающие кристаллики снежинок, а муж ее сурово молчал, отвернувшись к окну.
За окном падал снег.
Через полтора месяца обоих братьев забрали в Лин-Куэй.
— …Врут, скорее всего, — Смоук закончил фразу.
— Что? Извини, не расслышал, — Саб-Зиро возвратился в "сейчас", слегка пристыженный тем, что позволил воспоминаниям отвлечь его от действительности.
"Сейчас" — вот, что имеет значение. Первый урок ниндзя: нет вчера, нет завтра. Только сегодня.
— Врут, говорю. Про Проклятие… придумали, чтобы всех в киборгов перекроить.
— Нет. Не врут, — совпадение заставило его улыбнуться. Подобное слияние мыслей — высшая ступень дружбы… как же быстро они достигли ее. — Моя мать знала о нем, и брат тоже.
Он вкратце пересказал оба эпизода.
— Он так любил зиму, — Саб-Зиро запрокинул голову пронзительно-синим небесам и желтому солнцу. Точно надеясь обнаружить лиловый январский бархат вместо безапелляционной жары. — И подарил мне Стихию… но потом, похоже, сам возненавидел себя за это. Когда выведал, какая судьба ждет нас. И все-таки я не жалею, а ты?
— Нет, — уверенности не прозвучало. Чужие отрезки памяти вызвали его собственный. Связанный с Веном, Мастером Яда.
Ее смертью. Желто-зеленый "ивовый прутик" — Веном считалась лучшей убийцей Лин-Куэй. Она плевалась смертельной гибридизацией токсинов кобры и каракурта. Прикосновение Веном к незащищенному телу вызывало тяжелую болезнь, к самой мелкой царапинке — гибель. Счетчик ее убийств зашкаливал за сотню.
Ей не исполнилось и сорока пяти, когда она умерла.
Мучительно. Она срывала с себя одежду, а тонкая коричневая кожа лопалась под напором дымящейся жидкости, слишком густой, чтобы быть кровью. Ее вены выхлестывались из плоти. Там, где субстанция соприкасалась с почвой, погибала вся растительность.
Мастер послал трех рабов, чтобы попытаться излечить Веном. Рабов снарядили в металлические доспехи, но яд проел и железо. Женщина-василиск убила и их.