- В Казахстане остались мама, отец, сынишка. Я им буду деньги высылать, сама уж как-нибудь проживу.
- А что муж?
- Муж уехал в Россию, когда начались все эти безобразия, да и пропал.
Лимонова я не стал знакомить с этой сентиментальной историей, а просто сказал, что мне нравится его затея.
- Вот и отлично! Сейчас идет подготовка восстания. Как только все будет готово, казаки дадут знать, и мы двинемся в поход.
Я живо представил, как мы входим в казахские города, усталые и загорелые, на нас - черные рубашки, покрытые степной пылью…
- Ваша задача, Дмитрий, проверить в Петербурге народ, активистов НБП и вашей группы, чтобы понять, на кого мы можем рассчитывать в этом деле. Вы, кстати, не решили, наконец, возглавить отделение НБП в Петербурге?
Лимонов затронул вопрос, который я совсем не хотел обсуждать.
- Послушайте, если вам так дорога ваша группа, входите в НБП как автономная единица. Чем дальше вы тянете со своим решением, тем меньше шансов создать в Петербурге боеспособное отделение, поймите.
- Я все понимаю.
- Я надеюсь на вас, Дмитрий. Вечером зайдете?
Я зашел вечером с бутылкой Метаксы. Мы опять сидели на кухне, пили хороший греческий коньяк, Лимонов рассказывал разные истории из своей жизни. Позже к нашей компании присоединилась девушка Лимонова, она до этого спала в комнате. Это была та самая обритая наголо «инопланетянка», которая работала в каком-то глянцевом журнале, кажется, в «Птюче», и изменила Лимонову с дизайнером этого журнала, когда вождь НБП совершал поход в Среднюю Азию. Не помню ее имени. Да и какая разница?
По возращению в Петербург я начал выбирать людей похода в Казахстан. Андрей мне, правда, заявил, что он собирается в армию, и поэтому в Казахстан не пойдет.
- Мы год только и твердим: солдаты – авангард будущей революции. А из нас в армии служил только ты один. Поэтому я не буду косить армию, иначе нечестно получается, - заявил он мне.
- Может, дождешься весеннего призыва?
- Нет, мне и так уже 20 лет, ребята моего возраста - уже дембеля.
В конце октября вновь приехал Пьер. У меня не было времени на него, и он общался с ребятами без меня. Я никогда не препятствовал его встречам с товарищами, исходя из того, что им в любом случае полезно пообщаться с убежденным коммунистом. Я, правда, замечал, что в разговоре со мной Пьер часто нелестно отзывался о Янеке, Андрее, Зауре. Меня это удивляло, я не понимал, зачем он настраивает меня против людей, с которыми я работаю? Попахивало банальным интриганством.
На собрании я заметил: что-то произошло. Ребята сидели с озабоченными лицами. Я поинтересовался, что случилось.
- А то, что мы все делаем не так, как надо! – выпалила Неля.
- Что не так?
- Все! Мы делаем неправильный бюллетень, а открытые собрания в университете вообще не нужны.
- Это твое мнение?
- Это сказал Пьер, а я с ним полностью согласна!
- А что нужно сделать, чтобы наш бюллетень стал правильным?
- Нужна заводская информация.
- Верно. Вот и собирай ее! Стой у проходной в конце смены, завязывай знакомства с рабочими.
Неля промолчала.
- А чем плохи открытые собрания? – спросил я.
- Тем, что мы тратим время на мелкобуржуазных студентов вместо того, чтобы заниматься сбором заводской информации, - меня, честно говоря, поразило, что Неля стала такой рьяной сторонницей Пьера.
- Ты думаешь, рабочие будут вступать в организацию, в которой состоят 7 человек? И вообще – готовы они бороться за свои права? – спросил я ее.
- Чтобы они были готовы, мы должны выпускать правильный заводской бюллетень, - Пьер основательно промыл мозги Нели.
- А что вы скажите? – спросил других товарищей.
- Я тоже думаю, что бюллетень нужно улучшить, но от открытых собраний отказываться ни в коем случае нельзя, я бы даже проводил их еще чаще, - ответил Женя.
Заур и Паша высказались в том же духе.
- Да, чувствуется Пьер навел движение, - вставил Андрей. Янек ухмыльнулся.
После собрания ко мне подошел Заур.
- Знаешь, о чем говорил Пьер еще?
- Конечно, нет. Он мне не докладывал.