- Но я женат, у меня ребенок и тем не менее я – революционер, живу в России, где сейчас жить весьма непросто, - недоумевал я. – Ты могла бы найти себе мужа среди активистов, ведь LO - большая организация…
Лоранс печально ухмыльнулась.
- Если бы ты жилЬ во Франции и был активистом Lutte Ouvriere, ты не мог жениЦсЬя и заводит ребЬёнка, в LO это нельзИя, запреСЧено.
Вот это да! Я читал, что активисты «Красных бригад» уходили из семей, чтобы действовать в подполье, и это у меня не вызывало вопросов. Но Lutte Ouvriere не в подполье, и не занимается вооруженной борьбой с режимом. К чему такие строгости?
На следующий день я спросил у Пьера, правду ли говорит Лоранс. Пьер кивнул головой – правду.
- У нас есть активисты, которые родили детей, но они родили их до того, как стать активистами, - объяснил Пьер. – Я сам посоветовал многим нашим девушкам сделать аборт. Если бы они родили ребенка, мы бы их потеряли как активистов.
Видя, что я растерян, Пьер продолжал:
- Я сам очень люблю детей, и скажу тебе честно: мне больно, что у меня нет родного ребенка. Но мне надо было выбрать: либо LO, либо частная жизнь мелкого буржуа - семья, дети. Я выбрал LO и не жалею об этом. Ты думаешь, Сандра не хотела ребенка? Хотела! Но в ее жизни есть нечто большее, есть то, что Ленин называл атмосферой товарищеского доверия, понимаешь? А что касается Лоранс, то она – типичная мелкая буржуа из провинции. Ей с детства твердили: ты должна выйти замуж, родить ребенка, иначе ты проживешь напрасно. Она никогда не была хорошей активисткой. То, что она вывела меня на вас, - ее единственная ее заслуга. Лет через пять она будет вспоминать о троцкизме, коммунизме как об увлечении молодости, если вообще будет вспоминать об этом.
После такого отзыва о Лоранс, я не стал афишировать, что она пригласила меня на факультет славистики Сорбонны, на котором училась.
Лоранс встретила меня на улице, на ступеньках факультетского здания и широко улыбнулась, стрельнула глазками, как будто нас связывало нечто большее, нежели приятельские отношения.
- ПойдЬём, я тебЬя угоСЧу обЬедом, - сказала она. – Заодно узнаешь, как питаются французские стЮдентИ.
Я, конечно, отказываться не стал. Я много ходил пешком и поэтому все время испытывал легкое чувство голода.
- ПослЮшай, ты не против, если я знакомЬим скажЮ, что ты мой парень? Ты понимаешь, сейчИас модно имЬеть руссЬкого парнЬя. В принцЬипе, я ужЬе сказала, что придЬёт мой парЬень.
Я испытал противоречивое ощущение. С одной стороны, значит, я не так плох, если девушка не стесняется представить меня своим парнем, с другой - я мне предстояло сыграть роль «диковенного зверя», на которого будут смотреть эти самодовольные французы, как когда-то их предки смотрели на папуасов.
И теперь я понял, почему Лоранс так расстраивалась оттого, что не приехал Георгий. Окружающим был обещан русский жених, высокий блондин – и вот, облом. «Наверное, Пьер правильно сказал о Лоранс – мелкая буржуйка из провинции!» - подумал я. Но и подводить ее я не хотел. Я лишь сказал ей:
- Но я не особенно похож на русского.
- Ти - из России, и это главное.
Лорас купила мне какие-то салаты и куриные крылышки с рисом. Куриные крылышки – это была настоящая подстава! Как их есть? С помощью ножа и вилки – нереально. Я сказал Лоранс, что мне ничего не остается делать, как есть эти крылышки с помощью рук.
- О, - улыбнулась она. – Все будЮть дЬЮмать, что ты – настояСЧий русский медЬвЬедь.
Компания Лоранс мне не понравилась, какие-то манерные юноши и девушки. Они спрашивали меня, что происходит в России. По французским телерепортажам я понял, что они хотят услышать от меня – в России холод и голод.
- Все хорошо! – сказал я. – Конечно, в магазинах нет такого изобилия, как здесь, в супермарше, но никто не голодает.
- А как же карточки? – удивилась Лоранс, которая знала о жизни в России не понаслышке.
- Ты не понимаешь! По карточкам выдают продукты бесплатно… почти бесплатно. Во всяком случае, здесь эти продукты стоят намного дороже.
- Но я читал в La Monde , что советским людям грозит голод, сам Горбачев признавал это, - сказал какой-то очкарик в темном пиджаке.
- Голод – в Африке, - отрезал я, - в тех странах, которые были западными колониями, в частности, французскими, а у нас – нет кое-каких продуктов, вот и все.
Во мне заговорил дух противоречия.
- В Советском Союзе нет бездомных, потому что у нас, хоть и обюрокраченное, но рабочее государство, а здесь на Западе бездомных полным полно, - продолжил я, и рассказал французам, кого я видел в Западном Берлине перед телевизорами с Патрисией Каас.