Летом 1990 года я ездил отдыхать в Грузию и застал расцвет местного национализма, который помножался на извечное грузинское чванство. Все вдруг из коммунистов превратились в потомков князей! Но при этом у каждого тбилисского «князя» в деревне была родня, люди явно не княжеского происхождения, обычные «глехэби» (крестьяне).
Я до этого несколько много раз бывал в Тбилиси, и до армии и после, а служил в Гардабани, что в 50 километрах от грузинской столицы. И никогда до лета 90-го года с национализмом не сталкивался. Особенно трепетно грузины относились к солдатам: мороженное, сигареты, продукты в магазине, как правило, отдавали бесплатно. Помню, наш грузовик по дороге из Тбилиси остановился у арбузного рынка - водитель попросил закурить. Шофер получил блок сигарет. А мы по два арбуза:
- Сами поешьте и ребят в части угостите.
У грузин есть такая традиция – помогать тем, кого власть лишила свободы.
Несмотря на грузинские корни, я почти не говорю по-грузински. И в Грузии никто никогда не отказывался разговаривать со мной по-русски. Иногда, меня, конечно, журили, мол, ты же Жвания - грузин, надо бы тебе выучить язык предков.
Все изменилось в апреле 1989 года, когда армейские части, разгоняя националистический митинг, рубили людей саперными лопатками. Мне говорили: не могли наши солдаты так поступить, не способны они на такое. Я служил в армии и уверен, что даже тогда, задолго до войны Чечне, наши солдаты были на такое способны. Я сам мечтал во время несения караульной службы застрелить нарушителя, чтобы заслужить право на внеочередной отпуск.
Наша часть находилась в Гардабанской низменности, куда при царе ссылали на каторжные работы. Когда мои грузинские родственники узнали, куда я попал, они позвонили моим родителям в Ленинград, чтобы выразить возмущение:
- Как вы могли допустить, чтобы вашего мальчика отправили в гиблое место?!
Они не знали, что я сам попросился на Кавказ, полагая, что попаду в хорошие климатические условия. А попал в болото! Комары размером с мух не давали покоя с апреля по ноябрь! Жабы были настолько наглыми, что залезали в казармы. Вокруг нашей части находились села, населенные курдами и азербайджанцами. И вот я ждал, что, когда буду охранять склад с боеприпасами, какой-нибудь пьяный местный житель попытается проникнуть на объект, чтобы спереть автомат или ящик с гранатами. Ни окрик «Стой! Кто идет?!», ни предупредительный выстрел не произведут на него, пьяного, никакого эффекта, и тогда я не промахнусь! Ба-бах! И на 10 дней поеду на берега Невы. Вот об этом я мечтал - я мечтал убить человека, чтобы всего 10 дней побыть на свободе.
В армии что-то происходит с мозгами. Вроде ты такой же, как на «гражданке», но только «вроде», на самом деле – не такой же. Муштра, несвобода, стычки с сослуживцами, брутальная атмосфера делают свое дело. И ты совсем иначе, чем на «гражданке, начинаешь отвечать на вопросы: «Что такое хорошо?» и «Что такое плохо?». И это в мирное время. Может, тем парням, что разгоняли демонстрантов, тоже был обещан отпуск?
Летом 1990-го в Тбилиси на вопросы, заданные на русском, либо не отвечали, делая вид, что не слышат, либо пожимали плечами. Националисты воспользовались случаем, чтобы указать на русского, на Россию, как на врага. Генералы и обитатели Кремля подарили им козыри. На месте разгона митинга, на проспекте Руставели, у Дома правительства, постоянно кто-то голодал, сидели женщины в черном, наверное, родственницы убитых.
Почти каждый тбилисец состоял в какой-нибудь партии, а партий было больше сотни. Родственники нашли мне несколько номеров самиздатовской газеты «Натли свети» (что в приблизительном переводе – «Луч») Союза коммунистического возрождения Грузии. Я обрадовался тому, что в Грузии, несмотря на разгул национализма, есть неформальные коммунисты, позвонил по указанным в газете телефонам и договорился о встрече с одним из ее издателей. Им оказался мужчина лет 50, типичный городской грузин. Мой облик его немного смутил, он спросил меня:
- А вот ты в черной футболке, в черных штанах, платок черный на шее – у вас форма такая, что ли? Вы все так ходите?
- Нет, конечно, - улыбнулся я. – Я сюда в голубых джинсах приехал, а черные брюки здесь купил. А черный платок на шее - это да, это в честь анархии.
Кстати, те черные брюки, что я купил в Тбилиси, через день носки становились зелено-болотного цвета, но после стирки – опять черными. Мои грузинские родственники уговаривали меня, не показывать окружающим свою косицу («не поймут»), и поэтому я в жару разгуливал с черным платком на шее.