— Субкомендант Эйлле, — уши техника замерли под строго выверенным углом — не выше и не ниже, — вы прикажете нам удалиться?
— Думаю, это будет уместно, — ответил Эйлле. — Я дам вам знать, когда ваше присутствие вновь потребуется.
Техник опустила уши и вышла, увлекая с собой напарницу. Яут стоял в тени, и в его глазах вспыхивали зеленые искры. Прочем, возможно, это был просто отраженный свет дисплея.
— Ты сильно рискуешь. Может быть, мне составить ответное послание и ходатайствовать в твою пользу? Я могу подтвердить, что тебе приходилось принимать решения в обстановке крайней срочности…
Эйлле задумался. Да, он рискует. Но за риском крылась возможность — там, где ее прежде не было. Возможность принести пользу. Огромную пользу, и такая возможность была поистине уникальной.
— Не стоит.
Яут загрузил послание из буфера и отступил, но его уши недвусмысленно выражали сомнение.
Эмблема рассыпалась потоками золотого света. Потом свет стал более приглушенным, и в голоконтейнере появилось изображение достопочтенного Меку, коченау Плутрака. Эйлле мог разглядеть каждую ворсинку на его благородном лике с великолепным ваи камити. Казалось, старейшина тоже видит его.
Но это было лишь изображение, записанное и доставленное через Узел Сети беспилотным летательным аппаратом во время последнего планетного цикла.
— Отпрыск Эйлле, — проговорил Меку, — Нарво подали жалобу Наукре Крит Лудх. Они утверждают, что вы не повинуетесь приказам и действуете своевольно, не согласуя свои решения с командованием. Они требуют, чтобы вас объявили крудхом. Вслед за этим Наукра поставила нас в известность, что послание с требованием объявить вас крудхом уже отправлено, притом от вашего собственного имени…
Меку принял позу «предостережение-и-укор», но положение вибрис добавляло ей оттенок заинтересованности.
— Мы изучили ситуацию, насколько это было возможно без непосредственного присутствия. Ваша позиция может быть правильной, в ближайшее время мы отказываемся подтверждать вызов такого уровня, брошенный Нарво. Если вы желаете идти дальше, мы не станем оспаривать ваш статус крудха. Это обеспечит вам возможность действовать так, как вы сочтете необходимым.
Глаза старейшины странно блеснули, но поза не изменилась. Может быть, его посетило предчувствие?
— Мы направили вас на Землю не для того, чтобы вы вели себя осторожно. Но вы также не должны губить себя неразумными поступками. Некоторые решения, каковы бы ни были их мотивы, отменить невозможно, а их последняя цена может оказаться столь высокой, что вы не пожелаете ее платить. Но будет уже поздно.
Эйлле даже не успел заметить, как «предостережение-и-укор» превратились в «оценку-возможностей». Таков был стиль Меку.
— Также я хочу вам сообщить, что Свора Эбезона решила действовать, не дожидаясь решений Наукры. Отряд Гончих уже направляется к Земле. По нашим предположениям, они проделали больше половины пути. Мы не можем утверждать, но подозреваем, что в течение последнего времени Свора искала повода вмешаться в ситуацию на Земле. Если так, вероятностям нет числа. Безусловно, вам следует советоваться со своим фрагтой, но следуйте собственному чутью. Это течение представляется… весьма мощным.
Запись закончилась. Голоконтейнер словно заполнился роем встревоженных золотых пчел. Они гасли одна за другой, пока дисплей не стал темным.
— Итак, тебе предстоит выбор.
Эйлле впервые видел своего фрагту в таким состоянии. Яут напоминал детеныша, которого попросили продемонстрировать какую-нибудь позу, и он никак не может остановить выбор на какой-то одной. Утрата, гордость, раздражение…
— Благоразумие требует уступить Оппаку, следовать его указаниям и завершить операцию таким образом, как ее проводили до сих пор. Если ты так поступишь, я почти уверен: Наукра отклонит требования Нарво. Ситуация достаточно ясна — даже Свора готова вмешаться! Слишком многие на Земле несчастны из-за действий Нарво.
Эйлле обернулся. Казалось, его пух наэлектризован — от нетерпения покалывало кожу.
— Не думаю, что Меку хочет именно этого. Он не зря сказал про бесчисленные вероятности. А вероятности возникают не только для того, чтобы их отметать. Возможно, это касается не только возможности смирить Нарво, но и войны против Экхат, что намного важнее. Если мы сможем остановить их, применяя новую тактику… Подумай, что это означает! Мы сможем спасать планеты, вместо того чтобы просто мстить за них!
— Можешь считать, что это советую не я, но чувство долга и осторожность, — Яут качнул вибрисами. — Но, в конце концов, ты ава Плутрак, отпрыск Изначального кочена. А я только вау Плутрак, и мой кочен не столь славен. И я буду не вправе тебя покинуть, что бы ты ни решил.
Эйлле опустился в кресло и уставился на потемневший дисплей.
— Отправь ответное послание. И еще одно, Оппаку. Я принимаю статус крудха. Что бы я ни делал, это больше не затронет честь Плутрака. Я буду действовать от своего имени.
— И от имени этого мира, — добавил Яут. — Хотя я очень сомневаюсь, что люди способны понять, какая честь им оказана.
Как оказалось позже, Яут ошибался.
Возможно, ошибался. Трудно сказать. Способы людей выражать признательность за оказанную честь с точки зрения джао могут показаться странными.
По окончании сеанса связи техники вернулись и, увидев Эйлле, почему-то решили, что он хочет что-то увидеть — и даже что именно. Не дожидаясь дополнительных команд, они перенастроили приемник голоконтеинера на волну человеческой коммуникационной сети, которую люди называют «телевидение».
Вскоре Эйлле и Яут уже смотрели на дисплей.
Зрелище было впечатляющим. Огромные толпы людей собирались вместе и совершали какой-то странный обряд. Насколько помнил Эйлле, ни на одной планете ничего подобного не наблюдалось.
— Некоторое время назад Президент Стокуэлл направил указания и рекомендации главам других человеческих правительств, — пояснила ава Биннат. — Коммуникационная сеть уже давно прекратила эти бессмысленные развлекательные передачи и занимается тем, чем и должна заниматься — сообщает о текущем положении. Видите, у людей это называется «собрания». Они начались недавно.
— Если это можно называть «собраниями», — фыркнула вторая связистка. — Мне это больше напоминает движение косяков рыбы в пору нереста.
— Пригласите Кинси, — распорядился Эйлле. — Я хочу, чтобы он это объяснил. Думаю, мне пора пригласить его к себе на службу.
Яут замялся, потом принял позу «беспокойство-и-сомнение».
— Вряд ли он сможет пройти необходимую подготовку. Насколько я понимаю, он забывчив и неспособен к урем-фа.
— Значит, он не будет участвовать в официальных мероприятиях. Но мне кажется, что он по-своему умен и сообразителен.
Яут не стал продолжать спор. Он вышел и вскоре вернулся, ведя перед собой доктора Кинси. Последний выглядел еще более помятым, чем обычно. Эйлле показалось, что ученого только что вытащили из кровати, где он спал не раздеваясь, и доставили в коммуникационный центр, не дав толком проснуться. Однако при виде изображений, мелькающих в голоконтейнере, профессор мгновенно проснулся.
— Господи Иисусе!
Эйлле не впервые слышал эту загадочную фразу, но спрашивать, что она означает, не стал.
Кинси устремился к голоконтейнеру, нагнулся, словно хотел проникнуть внутрь дисплея, и забормотал, пересыпая свою речь не менее загадочными словами.
— … называют демонстрациями, сэр, а также манифестациями, и это древний человеческий обычай…
Снова набор непонятных слов, при помощи которых Кинси пытался поведать запутанную историю какого-то Билля о правах и подачи петиций [13].
— … хотя это не такого рода демонстрация, сэр, но то, что мы назвали бы демонстрацией в поддержку… это очевидно не только по знаменам и плакатам, но и по характеру речей…
13
Конституционный акт, принятый парламентом Великобритании в 1689 году. Билль провозглашал право подачи петиций, свободу выборов в парламент, свободу слова и прений в нем. Считается одним из первых законодательных актов о правах человека.