Питер поежился. Раньше он не придавал большого значения бытию и деятельности богов. То, что во вселенной существуют неимоверно могущественные сущности — несомненно, но так же несомненно и то, что им нет дела до повседневной суеты человекообразных. И вот уже второй сигнал за последнюю неделю.
Вначале силовое поле исчезло в ответ на смерть орчонка. Питер не собирался приносить его в жертву Шиве Разрушителю, он это просто так ляпнул, чтобы Хайрама успокоить, но что если это действительно была жертва? Богам ведомо многое из того, что люди не понимают и не осознают, потому что их разум ограничен. Отправляя орчонка на смерть, Питер фактически принес его в жертву делу познания, а Шива или какой-то иной бог (Эйнштейн, например) одобрил это намерение, и получилось, что жертва, принесенная не по правилам и без соблюдения положенных ритуалов, пришлась богу по душе. Сказано ведь, что намерения и помыслы ценятся богами превыше всего, ибо слова и поступки вторичны. Если вдуматься, в этой истории нет ничего удивительного, кроме того, что боги обратили внимание на обычного, ничем не примечательного, жреца. Или он как раз примечательный? Как бы не возгордиться сверх меры…
И вот история продолжается. Бог снизошел в мир, избрав своим аватаром ничтожного полукровку. Почему, спрашивается? Понятно, что пути богов неисповедимы, но должно же быть хоть какое-то рациональное обоснование! Может, этот бог знал, что возвращение в Асгард будет сопровождаться гибелью оболочки аватара, и потому выбрал для себя самую бесполезную телесную оболочку из всех доступных? Но зачем он убил Хайрама? И почему он обратился в бегство вместо того, чтобы обрушить божественную силу на тех, кто осмелился обратить оружие против него? Если бы он продемонстрировал свою мощь не на этом холме, а там, перед домом Каэссара, орки склонились бы перед ним… Да что там орки, Питер сам бы пал на колени и принес клятву верности. А он просто сбежал. И при встрече с эльфами он очень странно себя повел… Может, это эльфийский бог? Тогда понятно, почему он отказался назвать оркам свое имя.
Питер помотал головой, разгоняя рой навязчивых мыслей. Бессмысленное это дело — рассуждать о путях богов. Пусть о таких вещах богословы рассуждают, они к этому делу привычные. Дело Питера — подробно описать происшествие и приложить подробную схему. Жаль, бумагу не взял с собой… хотя нет, вот салфетка в кармане, можно на ней черновик набросать. Четыре копья, значит… Ух ты! А это не просто копья, тут какие-то символы вырезаны. Восток… а копье установлено с западной стороны… Обратное управление, как в мифических самолетах? Второй символ — бесконечность, третий — квантор всеобщности. На востоке любое без ограничений. Теперь северное копье. Север (здесь знак соответствует направлению), квантор существования, интеграл. На севере существует единство. Либо существование интеграла понимается буквально, как степень как бы гладкости чего-то неясного. Запад имплицирует исключающую дизъюнкцию… или это не исключающая дизъюнкция, а символ бога… как же его звали-то… Юг сумма произведений… Бред какой-то. Невозможно его понять, надо зарисовать эти символы на салфетке, и достаточно, хватит голову ломать, пусть этим богословы занимаются, у них работа такая.
Через полчаса Питер забрался в седло и направился к центру загона, в балаган. Он был задумчив, почти не смотрел по сторонам и совсем не обращал внимания на следы на земле. Каэссар зря беспокоился.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЧЕЛОВЕК
1
Ночью путать следы трудно, а без очков — вообще невозможно. В самом деле, если ты сам не видишь своих следов, как понять, увидят ли их другие? В очках все более-менее видно, но очки показывают мир иначе, чем видят его обычные человекообразные, это сильно мешает. Впервые с тех пор, как Серый Суслик перестал быть учеником и стал полноценным разведчиком, он не был уверен, что хорошо запутал свой след.
Также сильно мешала лошадь. Ночная тьма нервировала ее, она то и дело пыталась остановиться, ее приходилось прямо-таки тащить вперед, то ласковыми уговорами, то руганью и тычками. Путь в темноте был ужасен, но через час они кое-как перевалили гребень холма и стали невидимы для обитателей загона. Здесь уже можно заночевать.
Наутро они отправились в путь. Несмотря на ясный день, Серый Суслик не снимал очков — Каэссар боялся неприятных неожиданностей, он настаивал, чтобы путь проходил по открытым местам, где мала вероятность внезапно столкнуться лицом к лицу с другими путниками. Каэссар не рассчитывал встретить никаких путников, но считал, что эта предосторожность оправдана. Во второй половине дня стало ясно, что он был прав.
Серый Суслик заметил караван издали, едва тот появился на горизонте. Серый Суслик спешился, отвел лошадь в низину, а сам засел в высокой траве рядом с одиноким деревом, растущим на вершине небольшого холма. Это было зеленое дерево, не аборигенное.
Заняв позицию, Серый Суслик снял очки — он помнил, как отчетливо видны чужие очки, когда сам носишь такой же артефакт. Каэссар подумал, что так происходит, только если очки активны, то есть, надеты на глаза. А если они лежат в кармане, они воспринимаются другими очками как обычный кусочек эльфийского пластика.
Далекий караван сразу перестал быть виден, это пугало. Почти наверняка этот караван — экспедиция Питера Пейна, возвращающаяся в цивилизованные земли. Непонятно только, почему он вдруг решил вернуться. Эльфийская армия рассеяна, все препятствия устранены, ничто не мешает продолжать заниматься научным поиском. Робот в подвале — не препятствие, от него легко убежать, а еще легче выманить из дома и сжечь выстрелом из бластера. Это, правда, не поможет проникнуть в подвал, робот — не единственный рубеж обороны. Но жрец пока еще об этом не знает.
Через какое-то время Каэссар не утерпел и надел очки. Они сразу обнаружили бластер Пейна, но не на плече и не в руках жреца, а в багаже, навьюченном на одну из лошадей. Бластер прятался на дне тюка с артефактами, добытыми в Плохом Месте. Внезапно Каэссар рассмеялся и громко воскликнул вслух:
— Патроны кончились!
И пояснил мысленно, что очки показывают разряженный бластер иначе, чем заряженный, это нужно, чтобы воин в бою знал, кто из товарищей может продолжать бой, а кто временно беззащитен. Вряд ли Пейн вытащил из бластера обойму и спрятал оружие туда, откуда его трудно достать. В опасном путешествии так поступать глупо, а Пейн — не дурак. Мерзавец, но не дурак.
Караван прошел мимо и скрылся из поля зрения. Каэссар выждал полчаса для верности, и только после этого они продолжили путь. За час до заката они достигли Плохого Места.
Когда до цели путешествия осталось примерно полчаса, Каэссар спешился, снял с шеи амулет Стентона и вплел цепочку в лошадиную гриву.
«Если все пройдет нормально, с помощью этого маячка мы найдем лошадь, где бы она ни была», пояснил Каэссар.
Дальше их общеее тело шло пешком. Вскоре выяснилось, что эта предосторожность оправдана — на том месте, где еще вчера стояли вигвамы экспедиции, разбили лагерь эльфы. У них не было ни вигвамов, ни даже простых палаток, они спали прямо на траве, как животные. Хорошо, что солнце еще не зашло, и что Серый Суслик подходил с запада — эльфы не могут смотреть на солнце, оно слепит их намного сильнее, чем других человекообразных. Эльфы поставили на дороге двух часовых, но в последний час перед закатом эти часовые почти бесполезны.
«Обходить их надо сейчас», подумал Каэссар. «Пока солнце еще не село.
Он принял управление телом, встал на четвереньки и пополз, выбирая путь так, чтобы местность была пониже, а трава повыше. Каэссар не высовывался из травы, чтобы осмотреться — биодетектор показывал эльфов-часовых прямо сквозь траву. Серый Суслик невольно залюбовался мастерством Каэссара, раньше Серый Суслик не догадывался, что человекообразный способен передвигаться так скрытно.