— Услышьте меня! Наш город в опасности, и Верховный Властелин призывает нас на помощь, чтобы вернуть все на круги своя. Иначе он и не мог поступить, зная о мощи Белого Пламени! Сейчас мы отправимся на Центральный пик, чтобы услышать его намерения и принять его справедливые приказы. Теперь не время для страха, но время для наивысшей силы и стойкости. Любой, кто встанет на нашем пути, суть мерзость, которую следует уничтожить, любой, кто падет по дороге, будет навеки потерян. По законному праву, как ваш архонт и владыка во всех отношениях, я повелеваю: подчинитесь мне сейчас, иначе я прекращу ваше существование, прежде чем вы сделаете следующий вдох. Посмотрите вверх! Посмотрите и узрите то, что мы должны преодолеть в этот день, дабы добраться до цели!
Как один они подняли взгляды на адский небосвод над Верхней Комморрой, и перед ними предстала сцена из ночных кошмаров. Илмеи плакали черными слезами. Неровные короны краденых солнц полыхали потусторонними энергиями множества оттенков, и из них сочилась скверна. Звезды взирали с небес, как чудовищные пылающие глаза, в чьем жутком свете видно было движущиеся тучи крылатых отродий. То, что можно было разглядеть за преградой позади солнц, теперь украденных дважды, представляло собой яркое, безумное многоцветье: густые мазки синего и пурпурного сталкивались с завихрениями цвета нефрита и изумруда, из ниоткуда раздувались траурные облака серых и коричневых оттенков, а затем их рассеивали стремительные штормы бело-голубой статики.
Над городом вот-вот должна была разразиться очередная буря. Эфирные энергии с треском проносились сквозь воздух, призрачные огни танцевали на шпилях, от ударов мертвенно-бледных молний сотрясалась вся крепость. Стремительные ветры приносили с собой резкие вскрики и вопли, чуждые языки кричали на наречиях, забытых еще до того, как эльдарская раса впервые поднялась к звездам. Иллитиан бесстрашно всмотрелся в небеса и с гордостью отметил, что его кабалиты подчинились быстро и без вопросов. Да, несколько из их числа упали наземь, содрогаясь в чудовищных конвульсиях от этого зрелища, но они были слабы, и лучше было избавиться от них сейчас, чтобы они не подвели его позже.
Удовлетворившись, Иллитиан шагнул на борт своей личной барки, гравилета потрясающей красоты. Нос, свирепо торчащий вперед, был инкрустирован рубинами и алебастром, изображающими символ Белого Пламени. Изящные линии узкого корпуса великолепно изгибались от самого носа до расширенной кормы, вмещающей гондолы с гравитационными двигателями. Иллитиан взошел на открытую платформу в центре барки и уселся на богато украшенный трон. Телохранители-инкубы заняли места у длинноствольной осколочной пушки и дезинтеграторов, стоящих на лафетах вдоль фальшбортов. Иллитиан кивнул рулевому, и его транспорт плавно поднялся с посадочной площадки. Позади взмыл вихрь из «Рейдеров», крылатых бичевателей, реактивных мотоциклов и скайбордов и быстро рассеялся вокруг барки. Иллитиан сделал еще один жест, по которому барка рванулась вперед, словно стрела, выпущенная из лука.
Перед ними простирался зубчатый ландшафт Верхней Комморры, безумное и роскошное множество темных башен, увенчанных клинками шпилей и крыш, усеянных острыми шипами. Во многих местах пылали пожары, и грязные потоки дыма вились на ветру, как потрепанные знамена. Частично обрушенные башни и разоренные особняки торчали из дымки обломанными зубами. Там и сям в темных прогалинах между монументальными пиками вспыхивал огонь орудий. Несомненно, сейчас шли неистовые бои: одни вымещали на других свои давно копившиеся досады и претворяли в жизнь амбиции, сородичи убивали друг друга. Там, внизу, сражались и некоторые из союзников самого Иллитиана, но по сравнению с внушающими благоговейный страх энергиями, бушующими в небесах, их ссоры казались мелочными и неуместными. Иллитиан и его свита, не останавливаясь, продолжали мчаться вперед через Гору Скорби.
Иллитиан подал рулевому сигнал двигатся выше, чтобы избежать огня, который мог бы поразить их снизу. Он сознательно шел на риск, принимая вероятность столкновения с грозами и летучими демонами, ибо слишком хорошо знал, насколько велика точность и мощь вооружений, используемых воюющими кабалами. Он бы скорее попытал удачи против когтей демонов, чем подверг бы свои немногочисленные силы угрозе гибели от меткого огня темных копий, стоящих в засаде. Они поднялись среди рассекающих воздух молний, обжигающих сетчатку вспышек чистой энергии. От грохота и рева бури содрогались все клетки в теле, звук отдавался в самых костях, уши глохли, не в силах выдержать бешенства стихии. Что-то ослепительно вспыхнуло, и пара геллионов просто исчезла, а их гоночные скайборды раскололись на пылающие фрагменты и полетели вниз.
Свита Иллитиана мчалась сквозь хаос, разогнав тягу до максимума, под завывание двигателей. Еще одна молния копьем пронзила мотоцикл разбойника, и его силовая установка детонировала, беззвучно взорвавшись оранжевым пламенем. Следующей жертвой стал один из гладких, обтекаемых «Рейдеров», который ушел в пике, оставляя за собой след из дыма и огня. Крошечные фигурки, размахивая руками, посыпались с его палубы, пока рулевой тщетно пытался вернуть машину под контроль. «Рейдер» исчез среди острых шпилей и башен, и больше его никто не видел.
Свита Иллитиана инстинктивно начала петлять и метаться из стороны в сторону, как будто они могли каким-то образом сбить наводку этим случайным разрядам. Иллитиан обругал рулевого за глупость, думая про себя, что ему приходилось испытывать на себе артобстрелы куда меньшей интенсивности. Неискушенный разум всегда отказывается верить, что ему не дано предотвратить случайные удары судьбы. Иллитиан не был настолько слеп. Его барка обладала встроенными силовыми полями, которые отразили бы молнию, если бы ей не посчастливилось попасть под удар. Единственное, что его интересовало — и не сказать, чтоб так уж сильно — было то, достаточно ли много войск уцелеет в этом испытании, чтобы они могли пригодиться ему впоследствии.
Беллатонис довольно-таки открыто продвигался вниз по крепости Белого Пламени. Он без всякого стыда пользовался покровительством Иллитиана, чтобы его пропустили преграждающие путь инкубы, подозрительные воины и чрезмерно любопытные вернорожденные, которые встречались по пути. Единственного упоминания архонта было достаточно, чтобы погасить всякое желание его задерживать, и это было действительно приятно.
Нижние пределы крепости лежали в руинах. Ему попадалось все меньше и меньше кабалитов Белого Пламени, а те, кого он видел, шли настороженно и быстро, придерживаясь теней. Всюду царил запах гари, и временами Беллатонис проходил мимо трупов, лежащих среди извилистых коридоров и глубоких подвалов. По мере снижения начали проявляться психические феномены: стены, которые плакали багровыми слезами, морозные дымки и маслянистые туманы, которые бормотали и пели на чужих языках.
Беллатонис вздохнул и, смирившись, наконец достал свое собственное оружие. Обычно он считал эту необходимость практически унизительной, ибо это означало, что он что-то неправильно спланировал. Гемункул утешил себя тем, что обстоятельства были далеки от обычных. Иллитиан приказал ему поселиться в старых подземных покоях Сийина, но Беллатонис поймал себя на том, что эта идея вызывает у него все большее неприятие. Кто знал, какие объекты неоконченных экспериментов и сумасшедшие гротески, выбравшиеся из клеток, могут свободно бродить по маленькому царству Сийина? Прежде чем Беллатонис углубится в подземелья, ему понадобятся подкрепления схожего рода.
Приняв решение, на следующем пересечении он повернул в сторону и спустился по маленькой и давно не использовавшейся лестнице. Кривые узкие ступени вились вниз, к одной из цистерн крепости, которая представляла собой тихо плескавшее о берег подземное озеро слизи и нечистот. Беллатонис знал, что в помещении, где оно находилось, находится ниша, в которой скрыта дверь, ведущая за пределы крепости. Это было рискованно, но вряд ли более опасно, чем рассчитывать на то, что выжившие развалины Сийина будут слушаться убийцу своего господина.
Беллатонис остановился у арки, ведущей к цистерне, и внимательно прислушался, пытаясь определить, нет ли кого внутри. Он ничего не услышал, кроме звука мелких волн, бьющихся о камень, и осторожно вошел. Дамбы из крапчатого камня тянулись по широкому черному простору, едва различимому в тусклом освещении. В стенах по обе стороны виднелись бесчисленные одинаковые ниши, лишенные каких-либо отличительных черт. Считая шаги, Беллатонис дошел до той из них, через которую он и Иллитиан проникли в крепость после того, как он нашел архонта умирающим в нижних туннелях от стеклянной чумы.