ИНТЕРЛЮДИЯ
Мы столь порабощены преемственностью, мы вечно настаиваем, чтоб нам преподнесли на блюдечке по порции начала, середины и конца, ибо желаем почувствовать, что наша трапеза имеет существенное значение. От историй особо ожидается, чтобы они переходили от одной точки к другой с точностью и планомерностью общественного транспорта. Займите свои места… слева вы видите… справа вы видите… и так до конца маршрута, пожалуйста, не забудьте свои вещи, когда будете выходить.Из всех концепций, изобретенных смертными, эта, пожалуй, наиболее пагубна. Наши попытки навязать структурность означают, что все вещи должны иметь начало, середину и конец, что они должны происходить по видимой причине и иметь видимый эффект, не говоря уже о добавках в виде моральных уроков и проницательных наблюдений, что делаются попутно. Мы тратим свое существование на вплетение собственных историй в отпущенный нам срок жизни, на разделение всех ощущений по категориям, чтобы они вписывались в придуманные нами контексты, на попытки продлевать свою историю до самого конца, которого мы, по правде, не хотим достигнуть.
Реальность не такова. Реальность спонтанна и непознаваема, хаотична, внезапна, чудесна, ужасна и, более всего, непредсказуема. Печальная истина: Вещи Просто Случаются. Планы идут вразнос, непредвиденные элементы становятся ключевыми, а никак не связанные друг с другом события сочетаются самым неожиданным образом.
Впрочем, неожиданны они лишь для некоторых. Во вселенной существуют силы, которые видят все возможности и бесконечно стараются сместить чашу весов так, чтобы это послужило их собственным целям: толкнуть там, надавить здесь, и все будет так, как они пожелают. Едва ли они понимают, что есть силы выше их самих, которые сами в свою очередь подталкивают и давят на них.
Говорят, когда смертные строят планы, боги смеются над ними. Итак, мы подошли к настоящему моменту. Усилия Морра и Пестрого подорваны нежданной третьей стороной, мировой дух по-прежнему помешан на возмездии Комморре, обитатели Темного Города борются за выживание, порой терпя неудачу, а порой и процветая, в катастрофе, вызванной силами, что выше их понимания. События все больше выходят из-под контроля и порождают новые разрушения, погружаясь в полный хаос. Есть ли еще надежда на отрадный исход и, может быть, один-другой моральный урок? В этот момент ответить сложно. Но время, определенно, подходит к концу.
Глава 17
Переход
Пестрый вышел в местности, которая была ему весьма знакома. Всюду вокруг них простирались барханы из выцветшей пыли, озаренные тоскливым одиноким солнцем, чей холодный красный диск висел высоко над головами. Воздух был жгуче-холоден и имел неприятный кислотный привкус, который забивал ноздри и оседал на спинке языка. Это место было знакомо ему не само по себе, а скорее как типичный представитель своего вида. Сотни миров, где имелись врата в Паутину, выглядели практически так же, как этот — выжженные пустоши, лишенные какой-либо жизни. Пестрый оглянулся и увидел, что они вышли из психокостной арки пяти метров в высоту, которая чужеродным элементом выступала из склона пыльной дюны. Отряд Зловещих Мстителей во главе с чародеем Караэисом и носилки с Морром удалялись по барханам, двигаясь по прямому как стрела курсу, видимо, к другим вратам.
Чародей перестраховывался и шел кружным путем, перемещаясь с планеты на планету, стараясь как можно меньше идти по Паутине. Пестрый почувствовал, как его губы непроизвольно кривятся. Время было жизненно важно, однако Караэис вел себя так, словно вся вечность была в его распоряжении. Неприятная мысль, которая уже скрывалась на задворках сознания арлекина, перешла в полноценное подозрение. Он выудил из рукава некий маленький предмет, тонкий и продолговатый кристалл с рельефными изображениями стилизованных масок, которые смеялись и плакали. Пестрый быстро подышал на него, протер и метнул назад, во врата, где кристалл исчез, словно облачко дыма.
Арлекин повернулся и легко устремился вслед за аспектными воинами, которых вскоре нагнал. Морр уже пришел в себя и молча бросил на Пестрого мрачный взгляд, когда тот пробегал мимо. Пестрому хотелось думать, что в этом взоре было больше отчаяния, чем ненависти, и, в любом случае, он ответил воодушевляющей улыбкой и подмигнул. Определенно, вскоре ему понадобится поддержка огромного инкуба. Караэис уже исчезал за противоположным склоном пылевого бархана, с каждым шагом обрушивая вниз крошечные лавины. Пестрый окликнул его:
— Караэис? Я все-таки не совсем уверен, куда ты нас ведешь. Ты что, хочешь протащить нас через все великое колесо, чтобы добраться до Бьель-Тана?
— Ты прекрасно знаешь, что Паутина в настоящий момент слишком нестабильна, чтобы рисковать, долго странствуя по ней, — раздраженно бросил чародей. — Тебе не делает чести это пренебрежение как своей безопасностью, так и безопасностью других.
— Безопасность «других», на самом деле, первейшая из моих забот, — весело возразил Пестрый, — пожалуй, я пекусь о ней побольше твоего. Разница в том, кто такие эти «другие». Если взглянуть на тебя, то можно подумать, что ты считаешь две трети нашей расы недостойными того, чтобы рискнуть ради них.
Караэис остановился и повернулся к нему лицом, очевидно уязвленный обвинением Пестрого.
— Чистая гипербола, — ответил чародей. — Ты винишь меня в том, что мне нет дела до экзодитов, и это неправда.
— А, так значит, сбросить со счетов можно только третью? Кто назначил тебя судьей, Караэис? — возмущенно спросил Пестрый. — Конечно, Паутина слегка нестабильна — это потому, что Комморра разламывается на части! А пока это происходит, ты тянешь время и увиливаешь, всеми силами стараясь, чтобы она развалилась окончательно!
Чародей даже не попытался опровергнуть его.
— Воистину, я не рискнул бы и одной-единственной жизнью ради того, чтоб Темный Город продолжил свое существование, — сказал он. — Слишком уж долго длится мерзостный разврат Комморры, и я бы возрадовался, если б он прекратился на моем веку.
— И ради этого ты принес бы в жертву и Лилеатанир? — издевательски поинтересовался Пестрый. — Потому что Комморра заберет его с собой, и это самое меньшее. Более вероятно, что в конце концов вся Паутина распутается по нитям, наша раса окажется разрознена и будет дрейфовать среди звезд, пока окончательно не угаснет и обратится в ничто. Хочешь услышать одну любопытную вещь, Караэис? Комморриты называют себя «настоящими эльдарами». То, как они видят мир, глубоко связано с временами до Падения, и ни искусственные миры, ни экзодиты не могут похвастаться подобной связью. Если ты действительно хочешь возродить империю, то попроси помощи у темных сородичей, ведь именно они — те, кто действительно ее помнит.
Пестрый остро чувствовал присутствие Зловещих Мстителей и в особенности их экзарха, которые стояли, не двигаясь, у него за спиной. Обвинения, подобные тем, которыми арлекин с готовностью осыпал Караэиса, в благовоспитанном обществе искусственных миров граничили с кощунством. Для того, кто шел путем воина, это были смертельные оскорбления, которые, ради сохранения чести, принято было компенсировать в открытом поединке. Арлекин ставил на то, что аспектные воины не бросятся на защиту чародея, потому что они уже так или иначе что-то подозревают о его мотивах. Внутренний конфликт, который ясно ощущался между Караэисом и Зловещими Мстителями, мог только усугубиться, когда воины увидят, что чародей не соответствует их стандартам.
— Правду ли он говорит, Караэис? — спросила экзарх. — Есть ли опасность для всей Паутины?
— Нет, — сердито отрезал чародей. — Это еще одна гипербола и преувеличение. Текущее… э… напряжение со временем вернется в норму.
— То есть ты надеешься, что вернется! — воскликнул Пестрый. — Ты не можешь знать, что так будет!
— Эту проблему изучали умы мудрее моего, — более ровно сказал Караэис, — и я согласен с их выводами.