— Впервые слышу о таком недуге.
— Ну да, ведь ему подвержены только люди, в чьих жилах течет королевская кровь.
— Слушай, Альтрен, если все дело только в скуке, то я сумею поднять настроение его высочеству.
Он с сомнением пожал плечами.
— Доложи все-таки обо мне.
— Ладно, попробую, но если я получу нагоняй — вы будете мне должны.
— Сочтемся как-нибудь.
Через несколько минут, он вернулся, и через приоткрывшуюся дверь я услышал раздраженный голос принца:
— Улон! Веди его сюда, вечно ему неймется!
Орантон находился в своей обычной позе — полулежа на ярких расшитых кильдиадским рисуноком подушках с золочеными кистями, он одной рукой подпирал небритую щеку, а другой удерживал массивный серебряный кубок с высеченным гербом и собственным вензелем. Он медленно протягивал нарзерей — напиток, рецепт которого завезли также из Кильдиады — смесь вина, выдержки черной ягоды и сока яле.
По отекшему лицу принца я понял, что он пребывал в таком состоянии уже с раннего утра. И судя по всему, ночь его была бурной.
— Что вам не дает покоя на этот раз, старина Улон? Разве мой паж не сообщил вам, что у меня дурное настроение?
— Я весьма удивлен, мой принц, ибо вижу его впервые, поэтому я проявил недоверие к словам Альтрена, думая, что он не допускает меня к вам из ревности.
— Что я девушка, что-ли, чтобы меня ревновать?!
Я обратился к принцу со скромной просьбой взглянуть на ларец — герцогиня не забрала его, решив, что он по праву принадлежит принцу.
— А зачем он вам? — полюбопытствовал принц.
— У меня, кажется, появился еще один ключ к этой загадке.
— Неужели?! — принц был весьма удивлен.
— Вот этим перстнем нам, возможно, удастся открыть ваш ларец.
Герцог Орантон с любопытством разглядывал перстень, который я ему показал.
— Откуда он у вас?
— Долгая история, таннах. Может, как-нибудь в другой раз?
— Хитрец! Вы хотите поднять меня с постели, а сами скрытничаете! Что ж, подождите меня, я принесу шкатулку.
Он на минуту вышел и вернулся с предметом, который теперь стал занимать меня гораздо более, чем прежде.
— Давайте, приложите ваш перстенек — посмотрим, что из этого выйдет.
Я нашел еле заметные грани на металле и прикоснулся к ним перстнем. Мне самому все показалось чересчур удивительным, но это сработало!
Еще одна крышка, еще одна завеса над тайной! Мы как будто ожидали этого.
— Это не герб ларотумской семьи — ларотумцы так свои гербы не украшали. Это герб из другой страны. Похоже на гартутийский. Так ведь вы же родом из Гартулы!
Принц посмотрел на меня. А я молчал, совершенно потрясенный, совершенно сбитый с толку: это был хорошо знакомый мне с детства рисунок-герб моего отца!
Мост с башенками, звезда, означавшая сражение ночью, в котором он особенно отличился и лишился руки, его лаконичный
Девиз: 'Впереди!' и васильковая окантовка.
Такой же герб был и у меня, только без баронской короны.
После того как я стал баронетом Орджангом и графом Улоном, мой герб изменился, наверное, поэтому принц не сразу обратил внимание. Но после того, как он взглянул на мое лицо, до него, кажется, дошло.
— Постойте, так ведь и на вашем гербе есть такой же мостик и звезда со словами.
— Это герб моего родного отца, принц.
— Что?! Вы уверены в этом? — еще больше удивился принц, — Ах, простите, я просто чрезвычайно удивлен.
— Абсолютно уверен.
— И что вы думаете?
— Ровным счетом — ничего. Мне никогда не приходилось слышать от отца ни о каких ларцах и тайнах, связанных с ними.
— Он имел какое-то отношение к дому Эргенов?
— Не знаю, принц.
— А к семейству Коладон из рода Гаатцев?
Я покачал головой.
— Как же мало вы знаете о своем отце, — укоризненно сказал принц.
(Ты о своем — знаешь не более, — мелькнуло у меня в голове).
— Я принимаю ваш упрек, принц, и очень сожалею, что ничего не могу рассказать. В Гартуле я был глупым мальчишкой и мало интересовался историей своего рода.
— Расскажите, что знаете. Признаюсь, меня эта загадка теперь занимает.
— Мой отец-рыцарь в пятом поколении. Баронскую корону получил на кончике меча. Во время династических войн особо отличился и проявил преданность династии Фиалгоров. Он потерял в ночном сражении руку и с тех пор все свое время посвятил мне. Матушки своей я не знал и, к стыду моему, мне неизвестна ее родословная. Вот и все.
— Да, немного. Что же нам делать? Вы могли бы сейчас все разузнать у своего родителя? Он еще жив, я надеюсь?
— Я долго не получал известий из Гартулы и очень надеюсь, что мой батюшка жив и здоров.