Так вот почему Гилика ничего не знает о своих родных. Я обещал ей выяснить что-либо, но человек, с которым я посылал письмо в Миринделл, к графу Болэфу, бесследно исчез, и я теперь задумался, несвязанно ли его отсутствие с тем, что мне поведал Алозонце.
Я провел тревожную ночь — размышляя о том, что же стало с Гилдо. 'Мне не следовало его бросать',- думал я.
Но он сам сказал: 'уезжайте'.
'В конце концов, он поступил так, как должен был поступить образцовый слуга',- успокаивал себя я, но на душе моей кошки сребли.
Под утро в гостиницу постучали еще четверо приезжих.
— Возле поворота на нас напали! — ругался один из них.
— Там лежал мертвый человек, по виду сэлл.
Я подошел к хозяину гостиницы и спросил, нет ли возможности отыскать моего слугу и похоронить, как подобает.
— Я заплачу тебе хорошие деньги. Мне нельзя задерживаться. Надо ехать дальше.
— Ну не знаю, — промычала бочка, — я подумаю. А сколько дашь, элл?
— На вторую гостиницу хватит. Но без обмана. На обратном пути ты мне покажешь что-нибудь из вещей этого парня. Смотри, если обманешь — спалю твой постоялый двор.
С трудом усыпив свою растревоженную совесть, я тронулся в путь, не переставая сожалеть о Гилдо.
Глава 2 Родной дом
Я давно не был в Гартуле и теперь, вернувшись туда, я повсюду увидел следы грабежа и запустения.
Подъехав к дому отца, я с трудом узнал его — наверное, вещи привычные с детства со временем искажаются в нашей памяти и меняют свои очертания после долгой разлуки. Но дело было не только в памяти. Огнем ненависти опалило эти стены. Прочная дверь была сорвана с петель, и на ее месте болтался щит из трех сколоченных вместе досок. Ограда возле дома была разрушена, лишь несколько одиноких столбов уцелели, от роскошной старой яблони перед домом остался обугленный ствол, все окна в доме были выбиты.
Со скрипом открыв тот щит, что служил дверью, я уже подумал, что никого не встречу в этом поруганном месте. Но когда глаза мои привыкли к темноте помещения, я разглядел какое-то движение в углу комнаты — кажется женская фигура, лежала на кровати, она пошевелилась, услышав меня, встала и зажигала лучину. Длинные рыжие волосы вились по ее плечам.
Это была Астратера! Только уже не та — яркая, полная жизненных сил красавица-серцеедка. Это была располневшая, погрузневшая, женщина, с усталыми глазами, и седыми прядками, пробившимися в золоте ее волос, которые я позже рассмотрел при свете дня.
Она сразу узнала меня. Наверное, женщины улавливают какой-то знакомый только им запах, но у них это получается безошибочно.
— Льен!
Я прижал к груди заплаканную Астратеру и усадил ее на кровать.
— Что случилось Астратера, почему ты здесь?
— Случились ужасные вещи, Льен. Ваш отец…
— Я знаю, поэтому я здесь.
— Его убили. Все добро из вашего дома вынесли, а меня… — голос ее оборвался, мне все стало понятно.
Я ушла из замка Хэф, потому что там ко мне приставли всякие мерзавцы, люди Баргаса, безродного пса, который захватил его. И я пришла к вашему батюшке, чтобы укрыться, но они нашли меня здесь. И трое напали на нас. Ваш отец умер, как воин, с оружием в руках, — прерывистым от волнения голосом сказала Астратера.
Ее теплое дыхание я чувствовал на своем лице.
— Его выманил один негодяй, он пытался овладеть мной прямо на улице, перед окнами вашего батюшки. Разве бы он стерпел такое — вы же его знали.
'Да, знал', - подумал я.
— Но его рука?!
— Он дрался левой, но не успел сделать и трех ударов — противник был не только моложе, но, как мне показалось, еще искуснее.
У меня потемнело в глазах, когда я представил себе фигуру моего старика. Отец — это все, что было у меня родного на этой земле.
'Непременно убью негодяя'! — пообещал я себе.
— Как выглядел убийца?
— У него был очень приличный меч и ножны, украшенные мордой черного дракона, с красными камнями вместо глаз.
— Боюсь, что здесь вам оставаться опасно. Переночуйте здесь, и на рассвете я вас уведу в лесную сторожку. Потому что слухи о вашем прибытии скоро достигнут замка Хэф, а именно там прячутся все мерзавцы из окрестных земель.
— Но я то, как раз, хочу встречи с ними.
— Но это надо сделать по уму. Их-то много, а вы — один. И не они вас должны застать врасплох, а вы их.
— Ты — разумная женщина, Астатера. Известно ли тебе что-нибудь об Аньяне или Боголе?
— Они — то ли убиты, то ли в рабство попали. Слухи самые противоречивые!