Чувство такта и душевность всегда особенно отличали Влару, и я за это его очень любил.
— Пойте вашу песню, Флег! Мой отец заслужил ее.
Влару сделал проникновенное лицо и пробежался пальцами по струнам. Что-то защипало у меня в глазах, и я уставился на огонь. Тихим голосом, под низкие аккорды пел наш друг, а мы его слушали.
Я помню слова отца.
Простые слова о славе:
Будь стоек, сынок, до конца
Вступая в битву за слабых.
Он — старый воин-
Рубака — отец,
В бою потерявший руку.
Собственной жизни творец,
Всегда презиравший скуку.
Он мост отбивал
И над ним господин-
Дух его сильный, смелый.
Привык он с судьбой один на один
Вершить свое вечное дело.
Падали стрелы дождем на сердца —
Просто, без злобы и мести.
Запомнил я крепко слова отца,
Простые слова о чести.
Еще мне напомнил отец в тишине
Девиз свой простой: 'Впереди!'
Будь первым и в мире и на войне,
Следуя долгу, иди.
Что-то стиснуло мое сердце, и я немного прокашлялся — Влару сумел подобрать нужные слова, и я частенько потом просил исполнить полюбившуюся песню.
— Спасибо, Флэг! У вас здорово получилось.
Глава 5 Новости. Еще один слой шкатулки
Мои друзья ошарашили меня новостью: наш Орантон вступил в Союз мертвых аясков.
— Интересно, какое отношение принц имеет к аяскам?! — смеялся Караэло, — мать фергенийка, отец из династии Кробосов из Митана.
Но, тем не менее, принц совершил глупость — в этом наши мнения объеднились и мы все не понимали, зачем это нужно его высочеству.
— Какое отношение к делам ордена Дикой розы имеют аяски? — недоумевал Паркара.
— Наивный вы человек, это очередная партия при дворе, сильная партия, под началом Турмона. А кто не с ними, тот против них. Именно на это намекнули принцу. Поманили его, сказав, как-бы, между прочим, что самые сильные вельможи королевства очень хотят видеть его на троне. Говорят, что возле принца увивается одна новая пассия. Быть может, это она повлияла на его решение.
— И каких шагов они ждут от принца?
Но наши вопросы пока оставались без ответа.
Из Гартулы я привез перстень отца и предпринял еще одну попытку открыть шкатулку из подземелья Брэд.
Принц высказал мне свои соболезнования в связи со смертью барона, и выслушал историю моих злоключений. Разумеется, некоторые подробности, связанные с мистикой, я опустил.
— Вот его печать, — сказал я и протянул массивный перстень из черного металла. Орантон вытащил шкатулку и сказал:
— Настала ваша очередь прикоснуться к ней.
Странно, но что-то дернуло мою руку, едва я присоединил печатку к рисунку, выгравированному на крышке.
Никаких чудес не произошло — мы открыли еще одну крышку — под ней была — другая.
Принц хмыкнул.
— Я почему-то подозревал, что так будет, — сказал он.
Мы стали внимательно изучать новый рисунок. Он представлял собой три буквы.
— Что это за литеры? — удивился Орантон.
— Фергенийские, — ответил я и стал напрягать свою память: где-то я уже однажды видел их. И вспомнил: кольца принцессы!
Я был настолько удивлен очередным совпадением, что не смог ничего объяснить принцу.
— Ну! — нетерпеливо спросил Орантон, — я вижу, что эти знаки вам тоже знакомы! Не так ли?
Я покачал головой.
— Вы будете отпираться, что не знаете их? Я заметил по вашему лицу, что вы крайне удивлены. Я требую объяснений!
— Я не буду отпираться — мне известны эти знаки. Но я не могу объяснить себе связь между всеми гербами и символами, заключенными в ларце. Я узнал знаки фергенийской принцессы.
— Маленькой Гилики? Но здесь выбит не герб Фергении.
— И все-таки, этот рисунок имеет прямое отношение к ней.
— Чем можно открыть этот слой? Одним предметом, то есть перстнем, здесь не отделаешься.
— Здесь надо использовать три кольца. Но их нет. Мне точно известно. Что они утрачены.
— Вот как, — задумался принц. — Вы знали всех, чьи гербы изображены здесь, кроме графов Коладон. Кстати, откуда у вас перстень Гаатцев? Я забыл спросить в прошлый раз. Мне известна мрачная судьба графства.
— Я получил его от одного человека — он приобрел его по случаю у бывшего слуги графов. Он просил меня вернуть перстень — и я вернул.
— Но кто он?
— Один торговец — заурядная личность.
— А-а! Хорошо бы выкупить у него эту драгоценность. Она имеет цену, как все редкости. А еще у нее есть своя история.
— У всего есть истории, — улыбнулся я. — То, что сейчас происходит с вами и даже со мной, через десяток лет тоже назовут историей.